Глаза Стержня за поблёскивающими очками резко похолодели.
– Боюсь, больше я не могу уделить вам время, – отрезал он. – Галька проводит тебя на улицу. Спокойной ночи, Вэн Марксон.
Галька схватила Вэна за рукав и потащила за собой через двери во влажный полумрак коридора.
До Вэна доносилось бормотание сидящего у неё на плече Барнавельта:
– Я лично люблю морковный торт. О, привет, Галька! Где ты была всё это время? Я люблю морковный торт с грецким орехом. И корицей. Помазанный творожной пастой. И посыпанный грецкими орехами…
Галька побежала вверх по лестнице. Вэн едва за ней поспевал.
– Подожди! – воскликнул он, пытаясь вывернуть запястье из её захвата. – Почему нам нельзя в Хранилище? Почему ты даже не можешь сказать мне, что там происходит?
Галька так сильно стиснула пальцы, что Вэн испугался за свои кости.
– Никому нельзя спускаться в Хранилище.
– Но почему? Потому что они там делают что-то страшное?
Галька молча дёрнула его за собой. Чем дольше они бежали в темноте, тем яснее Вэн вспоминал доверчивую мордочку Лемми и тем тяжелее и плотнее становился комок ужаса в его желудке.
– Пожалуйста, скажи мне, – взмолился он. – Я должен знать. Просто скажи!
Но Галька не ответила.
Не оглядываясь, она тащила его за собой по бесконечным лестницам, а последний лестничный пролёт, ведущий к Городскому коллекционному агентству, она пробежала так быстро, что его стены остались в памяти Вэна одним сплошным серым пятном. Галька выскочила из офиса на залитую лунным светом улицу, но даже здесь она не сбавила шаг.
Только когда они свернули за угол и неопрятный серый фасад агентства скрылся позади, она развернулась, так резко, что Вэн невольно отпрыгнул назад.
– Эй! Это Вэн! – пискнул Барнавельт с её плеча. – Где ты пропадал?
Галька посмотрела Вэну в глаза и процедила:
– Он показал тебе желаниедов. Да?
Мысли заметались в голове Вэна. Комок в желудке подскочил к колотящемуся сердцу. Что было известно Гальке? Как много он мог ей рассказать? И если он скажет правду – или не скажет, – означает ли это, что Бритва с его блестящими металлическими крюками придёт за ним и…
– Он показал, – повторила Галька. – Тебе не нужно ничего говорить. Я сама знаю.
Вэн сглотнул.
– Ты увидел все эти маленькие ящики в его тайной комнате, – продолжила она, – и ты решил, что желаниеды – это такие милые пушистые крохи…
– О, спасибо. – Барнавельт скромно похлопал себя по усам. – Полагаю, я действительно весьма пушист.
– И ты думаешь, что они все такие ласковые, крошечные и беспомощные. – Галька шагнула к Вэну. – Но ты знаешь, что такое
