Посему Правитель всяческих в настоящей жизни не всех, живших хорошо, провозглашает таковыми, а также и не всех, живших порочно, наказывает, но иных предает наказанию, показывая сим справедливость определения Своего и тем же устрашая и призывая к покаянию прочих, а не истребляет всех делателей дурного, и сим опять предуказует нам будущую жизнь. Ибо если бы не было иной жизни по преселении отсюда, то терпели бы явную несправедливость наказанные здесь, так как другие избегли наказания;
терпели бы очевидную несправедливость и крайне возлюбившие любомудрие, но не воспользовавшиеся за это ни малым вниманием и честью, тогда как другие, подобно им преуспевавшие в жизни, проходили таковую в великой славе. Но Источник правды наименовать несправедливым – это выше всякой хулы, и никакой большей меры безумия уже нет. А если праведен (как и действительно праведен) над всем Надзирающий и все, что ни делается, видит, судит праведно и ровно держит весы правосудия, а когда угодно Ему уклонить их, и тогда полагает на них приговор человеколюбия, а не приговор неправды, то есть другая жизнь, в которой и избежавшие наказания здесь понесут достойную казнь, и не воспользовавшиеся в настоящей жизни честью за труды, подъятые ради добродетели, получат воздаяние за пролитый ими пот.
Но, может быть, и вы сами сознаетесь в этом. Ибо и дети эллинов, которым не проповедовал ни пророк, ни апостол, ни евангелист, руководясь одною природою, предполагали, что сие действительно так, хотя и подвергались многим заблуждениям, к истинным мнениям примешав мифические; ибо и поэты и философы верили и учили и в письменах оставили память такого учения, что по преселении отсюда будут и наказания людям порочным, и милости мужам праведным>83. Потому, вероятно, и вы, [Col. 729] убежденные и наученные природою и понуждаемые тем, что недавно нами сказано, согласитесь и признаетесь, что сие действительно так, но предположите, что будет или упокоение, или наказание только душ, тело же, как совершенно бесполезное и неразумное, будет брошено и предано гниению. Какое же основание душе, подвизавшейся и побеждавшей вместе с телом, одной быть увенчанною или, по разлучении с телом, одной подвергнуться мучению? Тогда наказываемая душа справедливо бы сказала Судие: «Не одна я преступала Твои законы, Владыка, но вместе с телом блуждала по стремнинам порока.
Если должно говорить правду, оно-то и увлекло меня в бездну греха. Его очами уловленная, обкрадывала я чужие ложа и засматривалась на красоту, принадлежащую другому; ими понуждаемая обратить взор, пожелала достояний и имуществ. И потом впала в глубину неправды, потому что страсти тела поработили меня и лишили дарованной мне Тобою свободы. Я принуждена была услуживать потребностям тела, как с ним соединенная и разделяющая его рабство. Чрево вынуждало меня к чревоугодию, а чревоугодие производило многоядение, а многоядение порождало помыслы делать неправду. Часто с негодованием повиновалась я нуждам плоти, с беспокойством и крайнею скорбью принуждена бывала услуживать ее похотениям; часто противилась и мужественно отражала их нападения, но непрерывность брани нередко преодолевала меня, и я, несчастная, отдавалась в плен, покоряясь этой сестре, и в изнеможении скорбела об этом. Ибо снова подвергалась мучениям, питая плоть, терпела от нее козни, снова испытывала беспорядочные ее движения и не знала, что делать. И изнурение ее причиняло мне великую скорбь, и попечение о ней делало борьбу более упорною и возжигало новую брань. Поэтому не меня одну, Владыка, предавай наказанию, но или вместе с телом и меня освободи от злостраданий, или вместе со мною и его подвергни мучению».
