Последним царем у иудеев был некто Седекия, который болезновал великим нечестием и не терпел даже слышать Божественных предвещаний. Он-то божественного Иеремию, который тогда пророчествовал и передавал людям Божии повеления, [Col. 709] заключил в ров с зловонною тиною, потому что Иеремия предрекал царю крайне горестные и скорбные события. Но один служитель, эфиоп, евнух Авдемелех, не думая ни о величии царской власти, ни о господствующем нечестии, ни о сильном гневе на пророка, ни о бедствиях рабства, обличает неправедный приговор царя, обвиняет в беззаконном поступке с пророком, указывает на Того, Кто над всем надзирает и устрашает царя правдивым наказанием. Так советником делается служитель – царю, евнух – мужу, иноземец – туземцу, эфиоп – израильтянину, потомок Хама – ведшему род свой от Сима; и царя убеждает он благочестивыми словами, и пророка выводит из того горького, темного и зловонного заключения и снабжает его необходимою пищею во все время осады города (Иер. 38:7-13). В награду же за благочестие приемлет от Бога благословение. Когда город был взят и все живущие в царском дворце перебиты, он, по обетованию Божию (Иер. 39:15–17), получает спасение.
Посему явствует из сказанного, что добрым слугам не только не вредят лукавые господа, а, напротив того, первые от последних приобретают великую пользу. То же можно еще узнать и иным образом. Когда город
Иерусалим за великое беззаконие был опустошен, многие истреблены голодом, многие преданы смерти на войне, оставшихся царь халдейский отвел пленниками в Вавилон (Дан. 1:1–2), а потом отделил имевших благородное происхождение, отличавшихся красотою тела и цветущих юным возрастом и повелел жить им в царских чертогах и исправлять царскую службу; тогда прежде всего отдал приказ хорошим содержанием, яствами и припасами, приносимыми с царского стола, вознаградить за то, что потерпели они во время осады и долгого пути. Усмотри же из этого благородство тех божественных отроков. Ни взятие города, ни сожжение Божия храма, ни запустение неприступного и неприкосновенного святилища, ни то, что божественные сосуды стали добычею варваров, ни истребление царей, ни избиение священников, ни поселение вдали от святыни, ни пребывание на чужой земле, ни недостаток учителей, ни нечестие правителей, ни нужды рабства, ни тяжкое иго царя, ни незрелость возраста, ни пристрастие к жизни, ни страх кончины, ни иное что-либо сему подобное не убедило их хотя бы в малом чем-то преступить и нарушить предписания Закона. Но сделавшегося их попечителем умоляют они давать им пищу из семян, потому что гнушались царской пищей, мерзкими почитали [Col. 712] разнообразные сии яства, видя, что оскверняли их призыванием идолов. Столько же имели упования на Бога отцов, любви к Нему и веры в Него, что дали обещание попечителю, что от семян будут лучше выглядеть, нежели те, которые питаются царскими снедями. И не обманулись в надежде, но пожали плоды веры: как обещали, так и сделались – всех вообще, пользовавшихся роскошными яствами, были они нежнее и упитаннее, отличались большею красотою, украшались телесною силою (Дан. 3:12–15). Когда же время, идя своим порядком, сделало их совершенными мужами и показали они опыт своей добродетели, сим пленникам было дано начальство над природными жителями страны, и тогда открывается им еще иное поприще. Высокомерный этот царь, в безумной кичливости подражая отцу, воздвигает огромный этот кумир, сделанный из дерева и золота, и всем повелевает поклоняться кумиру сему как Богу, а не желающим поклониться назначает наказание – печь, разожженную до крайней степени непрестанным, без меры прибавлением дров (Дан. 3:1-15). Тогда многие в угоду царю исполняли приказание: многие делали это по обычаю и, как одному из идолов, воздавали и кумиру сему чествование, но нашлись и такие, которые из страха быть сожженными губили души и, уязвляемые совестью, воздавали кумиру божеское чествование. Но Анания, Азария и Мисаил, сии мужественные питомцы Закона, наследники Авраамовой веры, подвижники благочестия, предтечи благодати, защитники веры, рабы по телу, свободные по образу мыслей, пленники, но душою превышавшие царей, не только не поклонились кумиру добровольно, но, обвиненные в неисполнении приказа, не оправдываются, но явно отказываются от поклонения и громогласно взывают:
