Благоразумие, конечно, есть бодрствование разумной в нас силы, как безумие и неразумие, без сомнения, есть опьянение этой силы, производимое страстями, и оно, подобно некоему облаку, находит, сгущается, омрачает разум и не дозволяет ему видеть, что должно; посему здравое состояние разумной силы именуется благоразумием. Но и целомудрием называем также свободу от страстей. [Col. 648] Когда разумная сила приобрела здравый и правильный образ мыслей, тогда страсти ослабевают, опадают, рассеиваются, воспламенение их прекращается и возница – ум несется чинно на конях>69. Посему благочиние страстей и здравие возницы [ума] именуем целомудрием. Мужеством же называем справедливое движение раздражительной силы, равно как дерзостью – движение несправедливое и беспорядочное. И справедливостью называем правдивое владычество души и соразмерность подвластных ей страстей, потому что приведение в гармоничную стройность сил вожделевательной и раздражительной с силою разумною и их взаимное благорастворение способствует нам к приобретению справедливости>70. Итак, поскольку узнали мы, сколько частей у добродетели и каковы знание и силы каждой, то рассмотрим еще, как желающему можно преуспевать в них: употребив ли содейственником богатство или в помощники взяв бедность?
Но богатство при множестве мятежей, заботах всякого рода, тысячах разных треволнений оказывается предателем, а не помощником добродетели. Ибо как преуспевать в целомудрии тому, кто непрестанно служит чреву, предан пиршествам, готовит угощения, озабочен устроением лож и столов, у кого не выходят из ума хлебники, повара, пирожники, благовоние вин, стаканы, чаши, всякого рода сосуды и разные припасы? Кто с жадностью пьет нерастворенное вино, сверх меры обременяет чрево, угашает в себе последнюю искру разумной силы, дает всегда новую пищу пламени страстей, как можно более разжигает в себе непотребное сластолюбие, до высшей степени возбуждает свою раздражительность на прислуживающих, – тот властителя страстей делает рабом их, владыку обращает в служителя чреву, принявшего от Творца право господства над жизнью низводит в невольники вожделения, князя отдает в плен подданным, делает так, что возницу кони влекут по земле, кормчий не держится уже за руль, не правит всей ладьей, но предает ее треволнениям страстей, заливающим и потопляющим ладью. Такой человек, конечно, не только лишен благоразумия, но даже предан всякому непотребству, не только не имеет мужества, но стал уже невольником враждебных страстей. И нужно ли говорить о справедливости, если сами противники согласны в том, что желающий все большего и большего стяжания не хочет и знать различия между правдой и неправдой, а, напротив того, у таковых все беспорядочно, неопределенно и безразлично? Посему и тем, которые до крайности любят спорить, нетрудно узнать из сказанного, что употребляющим в содейственники богатство нелегко преуспевать в добродетели. А что бедность содействует любомудрию и без нее человеку невозможно преуспевать в совершеннейшей добродетели, сие узнаем немедленно.
