. Паук плетет сети, не разумом научаемый искусству, но имея учителем природу, а ты, поскольку есть у тебя разум и видишь представляемый образец, придумал тысячи видов сетей. И это малое животное тем, что, не имея разума, показало тебе пользу представляемого им образца, не дает тебе предаваться кичливости и высокомерию, а разнообразие твоих сетей опять же услаждает тебя, ибо образец один, а подражаний – тысячи. Для птиц устроил ты нечто, по виду напоминающее облако и не отличающееся от воздуха. Утвердив сию ловушку в местах тенистых, обманываешь чувства птиц, [Col. 632] а содействует тебе при ловле страх, возбуждаемый преследованием. Птицы, когда их вспугнут и со всех сторон сгонят к сетям, боясь преследующих, бывают не в состоянии ясно рассмотреть, что у них впереди, и, налетев на невидимо растянутые сети, запутываются в их петлях. Вешая такие сети в воздухе, ловишь ты ими птиц. Но для ловли сих животных придуманы у тебя и другие, более прочные сети, которые расстилаешь по земле. Вырыв яму, наполняешь ее водою, сажаешь у сетей ручных птиц, чтобы видом и голосом они приманивали однородных с ними, потом, когда другие, видя воду и слыша голос ручной птицы, слетаются к ней, при помощи особенного искусства делаешь так, что они остаются под сетями. Иное устройство изобретено у тебя для ловли четвероногих: силки, путы и капканы уловляют оленей, а тенета – кабанов, серн и зайцев; ямы же и подобные тому устройства служат для ловли самых диких зверей. Но недостаточно [твоей] природе было птиц и скотов, отважился ты на ловлю животных морских, устроив верши, панагры, сети, неводы и все тому подобное; преследуешь ты роды плавающих и, что сокрыто под водою, искусством своим извлекаешь наверх, ловишь питомцев вод и сам, живя на суше, привлекаешь к себе тех, кому местом жительства служат глубины водные; для твоего наслаждения готовы тысячи пород рыб, и ты ловишь их с помощью рыболовного искусства.
Поэтому не огорчайся, смотря на паука, прядущего тонкие нити: и от него получаешь ты пользу, учишься не высоко о себе думать, но песнословить общего Создателя. Но также и утешаешься, видя, что добыча паука – комары, мухи и подобные им животные, а ты своею мудростью превозмогаешь быстролетных птиц, своими орудиями принуждаешь животных, плавающих и живущих под водою, уступать тебе победу, и твари, живущие на суше, покорствуют твоим законам. Потому не огорчайся, что лишен ты крыльев, ибо в удел свой принял мудрость, которая твоими подручными делает пернатых; у тебя есть ум, который быстротечнее всякой птицы, лучше же сказать, самого ветра: куда ни обратишь его, немедленно бывает он там; хотя заключен в теле, привязан к земле, однако же обтекает небо, простирается далее небесных красот и самого неба, представляет, что над ним, обходит вселенную, посещает тысячи народов, беседует с друзьями, живущими вдали. Почему же лишение видимых крыльев сокрушает и печалит тебя, владеющего такими мысленными крылами, с которыми ты превосходишь пернатых? [Col. 633] Неокрыленное у тебя тело, но мудростью уловляешь ты птиц, носящихся по воздуху. При ее содействии быка, вооруженного крепостью сил и рогами, ведешь под ярмо, принуждаешь работать, подвергаешь непрестанным трудам, заставляешь пахать ниву, влачить воз, переносить тяжести, которые не по силам другим вьючным скотам, перевозить материалы, нужные для постройки домов. Прикажешь – и идет он под ярмо, терпеливо несет это иго, забывает о пользе рогов, боится твоего голоса, не знает различия в силе, но терпит порабощение существу гораздо более слабому. Столько-то разум лучше телесной силы. Он и ослу, и мулу, и верблюду повелевает нести тяжесть, и каждое из поименованных животных преклоняется к земле по сему приказу, обремененное ношами встает, как скоро прикажут, утомленное длинными путешествиями терпит тех, которые доводят его до страдания, покорствует тем, которые обременяют его, принимает подаваемый ему корм, но томимое голодом не вопиет на владеющих им; закону рабства научилось оно у самой природы, поэтому самых сильных животных приводит в страх один голос пекущегося о них.
