Но, может быть, страдая неблагодарностью, скажешь: черви выпрядают нити еще более тонкие, нежели люди? Но и это – дело Божией попечительности. Чтобы ты не высоко думал о мудрости, с какою успеваешь в искусствах всякого рода, и не величался множеством богатства, Благопопечитель посредством червей вразумляет тебя, что не от твоей зависит это силы, а есть дар Божия человеколюбия. Но, давая тебе этот урок, и утешает одновременно, чтобы не скорбел ты, уступая победу червям, потому что тебе же предоставляет нити сии и твоему игу подчиняет их делателя. Ты один из всех живых существ построил красивые города, укрепил их башнями и оградами, устроил прекрасные гостиницы и жилища и пристанями соединил море с сушею.
Но поскольку Творец создал тебя смертным в настоящей жизни, знал, что будешь впадать в болезни (удел смертного страдания), то научил тебя и врачебному искусству и сим познанием вооружил против страданий. Он научил тебя различать невидимые по наружности недуги и по движению пульса распознавать усиление и ослабление лихорадочного жара, узнавать время начала припадка, высшую его степень и приближение к концу, видеть признаки смерти, распознавать род того вещества, которое производит болезнь, и против него употреблять то, что с ним во вражде: влажное иссушать, горячее охлаждать, холодное разжигать и согревать, скопившееся до излишества изгонять вон рвотными и слабительными лекарствами или рассечением вен>61. И какое слово передаст множество недугов и множество врачеваний? Ибо многое враждебно телесной природе, но и противодействующие тому средства многочисленны; искусство открыло много противоборствующего каждой болезни.
Посему-то Творец повелел земле произращать и многие травы, не только годные, но и негодные для пищи, потому что мы, люди, имеем нужду не в одной только пище, но и во врачевании. Так, одни из трав приготовляем в пищу себе, другие поедают травоядные животные, иные собирают помощники врачей и приготовляют из них целительные лекарства, и вредное в качестве пищи делается целебным средством. Посему и это да не побуждает тебя к обвинению Промысла;
напротив того, все сие уста благопризнательные призывает для хвалы.
Но я, осмелившись пуститься в море мудрости искусств, [Col. 621] уподобляюсь тем, которые плывут по морю, отовсюду обуреваются волнами и желают достичь суши. Так и я стремлюсь избежать, как ударов волн, скопляющихся у меня мыслей, поспешить к концу, как бы коснуться морского берега. Поэтому, оставив все прочие искусства, обращаю слово к искусству грамматическому, которое ближе других к разуму и прилично животному словесному
