— Давай, давай, выкладывай свои бумаги, — поторопил ее Морозов. — Ты по самоубийству Шубина ведь прибежала?
— Откуда вы… — Арина осеклась. Все ж таки до того, как вовсе уйти на преподавательскую работу, Халыч отработал на следствии… сколько? двадцать лет? двадцать пять? И не просто следователем, а — Следователем, до сих пор о нем легенды рассказывают. Уж конечно, он продолжает «держать руку на пульсе».
По губам «легенды следствия» пробежала саркастическая усмешка. А может, не саркастическая, а наоборот — понимающая. Не разберешь: мелькнула и нет ее.
— Сомневаешься, сам ли он? Я, пожалуй, тоже бы на твоем месте сомневался. Не тот Шубин был мужик, чтобы… — он не договорил. — А уж чужие грехи на себя брать, да еще таким… специфическим способом… Там ведь, насколько я понял, полноценное предсмертное признание?
Арина кивнула:
— Правда, в письменном виде, но Молодцов говорит, его рука. Ну и почерковедческую я назначила, для уверенности. Все-таки записка, а не видеообращение, там бы уж наверняка было.
— По последним данным, — усмехнулся Морозов, — уже появились программы, с помощью которых можно на видео любой текст в уста человеку вложить, так что и это не наверняка. Да и не любил он этих новомодных технологий. Эх, Егор Степаныч… как же ты… зачем? Почему даже не попытался со мной поговорить?
— С вами? — насторожилась Арина.
— Ну не с психотерапевтом же! Нас, стариков-то, немного уже осталось… Но зачем он… не понимаю. Сколько убийств он на себя взял?
— Семь, — Арина выложила на стол копию предсмертной записки Шубина. Это было, конечно, процессуальное нарушение, но в конце-то концов — от кого тайна следствия?! Да и какой сейчас в ней смысл? Халыч столько десятилетий отработал, эксперты у него с руки едят, сами за консультациями обращаются, при желании он эту записку и в оригинале может увидеть — сразу, как только подобное желание у него возникнет.
Проглядев текст, Морозов покачал головой — недоуменно и вместе с тем недовольно.
— Глупость какая-то! Зачем он это написал? Да еще кучу такую… непонятную. Где имение, а где вода? Значит, Надежда Константиновна посоветовала ко мне обратиться? Уж не знаю, будет ли от меня толк. Помнить-то, конечно, помню. Хотя наверняка не настолько отчетливо, как она сама, — он усмехнулся, — так — в общем и целом.
— Яковенко говорила, убийство продюсера вы расследовали…
Морозов молчал долго, минуты полторы, потом вздохнул и как будто сгорбился:
— Верно. Не хотел вспоминать. Очень уж гадко внутри. Нам, конечно, такое не положено, мы ж на страже закона, а потерпевший есть потерпевший… но иногда думаешь: собаке собачья смерть. Как этому вот…
