— Можешь подвезти меня к юрфаку… коллега, — добавила она с коротким смешком. Коллега! Действительно забавно.
* * *
Белая коробка кондиционера над тяжелыми шторами казалась чужеродной, почти неуместной. Здание было старым, и все в тесном, не больше собственной Арининой клетушки, кабинете было старым — шторы, узкие «библиотечные» шкафы вместо общепринятых нынче стеллажей, потертая кожаная обивка стульев и угловатого, с жесткими валиками подлокотников дивана, письменный прибор на громоздком мраморном основании. Сегодняшними, кроме кондиционера, были только трубки дневного света под высоким потолком да плоская коробочка закрытого ноутбука возле письменного прибора.
Где-то далеко накатывал и стихал многоголосый гул — будущие Аринины коллеги выплескивались после лекций и семинаров из высоченных дубовых дверей с отполированными тысячами ладоней латунными ручками-перекладинами, смеялись, гомонили, их пестрая толпа перетекала к другим аудиториям, скрывалась за ними, смолкала… С тех пор как Арина тут училась, к старому зданию добавилось два новых. Она заходила туда несколько раз, смотрела отчужденно, чувствуя себя в «родных пенатах» не то что посторонней — инопланетянкой. Просторно, красиво, удобно… какое это может иметь отношение ко мне? И светлые стены не шептали обещающе: «Будущие юристы», а звенели одобрительно «Молодеж-ж-жь». Арина помнила, как вдохновляло ее это определение — «будущий юрист». Ничего плохого в новых зданиях юрфака, разумеется, не было, совсем наоборот. Но старое нравилось ей куда больше.
Пробившийся между шторами солнечный луч высветил посреди темноватого кабинета как будто стену из беспорядочно пляшущих золотых искр — пылинок. Стена эта прошла по темной столешнице, как граница: с одной стороны Арина, с другой — Морозов. Какой-то словно бы незнакомый, даже чужой.
— Александр Михайлович, вы хорошо себя чувствуете? Может, зря я вас отвлекаю.
Ей и впрямь вдруг показалось, что посоветоваться с Халычем было не очень хорошей идеей. Что у него, собственных дел мало, чтоб еще и в Ариниых разбираться? В Питере как-то собственными силами обходилась, а тут за помощью вдруг побежала. Может, лучше извиниться за беспокойство и уйти?
Но мысль продержалась не больше пары секунд.
— Нормально, девочка, — слабо улыбнулся Морозов. — Просто не молодею, знаешь ли.
Выглядел он, однако, не так чтоб нормально. Арине вдруг бросилось в глаза, как сильно Учитель постарел. Резко обозначившиеся носогубные складки сделали лицо каким-то обвисшим, кожа серая, губы иссиня бледные — с сердцем, что ли, неполадки? Или просто ночь не спал, заработавшись — вон какие тени вокруг глаз? Или это солнечный луч так неудачно падает?
