* * *
Криминалисты занимали два верхних этажа здания, внизу которого царствовали медики: в подвале размещался морг, этажом выше — гистология, токсикология и прочая биология.
Не то из-за монотонно повторяющихся дверей, не то из-за бесконечного серого линолеума, уходившего словно бы прямо в такое же серое небо — торец коридора заканчивался большим, во весь проем окном — коридор третьего этажа (как, впрочем, и всех других) казался значительно больше длины здания. Мистика какая-то, привычно поежилась Арина.
— Ты к баллистикам?
Откуда взялась Адриана Георгиевна — ведь только что коридор был совершенно пуст — Арина не заметила, но, как всегда в присутствии главы экспертов, несколько оробела.
Да кто бы не оробел! Адриана Георгиевна была отнюдь не из тех начальников, которые «не умеешь сам — учи других, не можешь и этого — руководи». Она-то как раз — могла. Один список ее сертификаций на право давать экспертное заключение внушал почтительный трепет. А еще говорят, что времена универсалов типа Леонардо да Винчи прошли! Как же! Она не просто могла, она могла почти все: от баллистики до почерковедения.
Арина ей не просто восхищалась — благоговела. И подражала, конечно. Пыталась «дотянуться до». Думая иногда: какое счастье, что Адриана — не следователь. Иначе пришлось бы, понурив голову, уползать. Куда-нибудь в адвокатуру, что ли. Или в юрисконсульты. потому что стать такой же, воля ваша, просто невозможно — выше головы не прыгнешь. А заранее смириться с ролью «второй» невыносимо. Начальница криминалистов блистала не только на профессиональном поле — доктор наук, профессор, приглашения на международные конференции чуть не каждый месяц — она вообще была блистательна. У нее даже фамилия была необыкновенная — Грек.
Ах, как же Арине хотелось стать такой же — сильной, независимой, уверенной в себе, знающей, красивой, черт побери! И ведь вроде никогда не комплексовала из-за собственной внешности — взгляд в зеркало убеждал, что Арина Вершина выглядит очень даже ничего. И личико озорного сорванца, и небрежно встрепанная короткая стрижка, и мальчишеская фигурка — грех жаловаться, в общем. Но…
Однажды она встретила Адриану в театре — и едва ее узнала. Огромные глаза над точеными скулами, очерк губ настолько же безупречный, насколько капризный, летящие брови, матово сияющая кожа… А фигура! Боже! Арина тогда даже не запомнила, что, собственно, на Адриане было за платье — настолько она казалась слившейся со своим нарядом, настолько идеальной, что казалась не живой женщиной — выдумкой художника.
