В последующие три дня я пытался, набравшись терпения, найти что-то напоминающее то ли правду, то ли элементарный здравый смысл в этой ситуации. Обращался за помощью к начальнику отряда. Ходил к самому главному режимнику лагеря (целый майор с неглупыми даже глазами за толстыми стеклами очков). Пробился на прием к начальнику лагеря (с учетом моих не закончившихся попыток разобраться в системе начисления нам заработной платы, точнее системы разворовывания зарабатываемых нами денег, это было непросто). Бес-по-лез-но! Представители лагерной администрации важно кивали, выслушивая меня, и мотали (кто с сожалением, кто с огорчением, кто с наслаждением) своими, украшенными форменными фуражками, головами: «Не положено!» Будто более серьезных и более ответственных дел у них не было и будто половина «населения» зоны в этот самый момент не дефилировало в своих локалках в шортах самых невероятных фасонов и расцветок.
Особенно удивил начальник по режиму, тот самый очкарик с умными (такая редкость для представителей лагерной администрации) глазами. На мое дипломатично — компромиссное предложение признать шорты трусами и разрешить использовать их по прямому предназначению, он очень серьезно ответил: «Я должен посоветоваться, проконсультироваться, как бы не создать прецедент…»
Последнее слово он произнес с особым наслаждением и смаком. Совсем как тот чукча из анекдота, что с причмокиванием тянул слово «апельсин». Через два дня еще более серьезным тоном он сообщил: «Понимаете, здесь все-таки пояс, пусть в виде шнурочка, и два кармана — два сбоку и один сзади… Не положено…»
«Да это же последняя модель трусов со шнурками и карманами. Посмотрели бы в каталогах этого года», — уже начал я импровизировать.
«Каталогов мы не получаем, а шорты в зоне не положено!» — железобетонно стоял на своем мой умноглазый собеседник.
Верно, чтобы описывать подобные перипетии, талант нужен калибра таланта Н. Гоголя. А образ дурака-буквоеда российского чиновника, да еще обряженного в ведомственный мундир, — вечен!
С первого дня, как попал сюда, — работаю в три смены. С 8 до 17, с 17 до 24, с 24 до 6. Четыре дня в первую, четыре дня во вторую, четыре дня в третью. Между сменами — выходные. Поразительно, но за полгода, проведенные в зоне, в лучшем случае было дней двадцать, когда мы могли работать в полную силу, не испытывая проблем со снабжением материалами. То нет мешков, то кончились паспорта от этих мешков, то отсутствуют вкладыши для этих мешков. И это в то время, когда в соседнем громадном административном корпусе заседает целый плановый отдел, где вроде как трудится и, надо полагать, получает за это свои немалые деньги целый штат специалистов, по слухам, жен, дочек, племянниц и прочих родственников представителей администрации.
