Чуть начинало светать, его прятали в так называемом королевском покое, куда никто никогда не заглядывал, и приходили за ним только с наступлением темноты. «Все эти три дня, — сообщает Анжелика, — он только и ел, что холодных цыплят, которых я приносила, засунув между рубашкой и юбкой».
Но Лакорбиньеру пришлось все же уехать вслед за графом, который надолго отбыл в Париж. Целый год Анжелика предавалась унынию, и единственным ее развлечением были письма к возлюбленному. «Не было мне иной услады, — пишет она, — потому что ни красивые драгоценности, ни красивые вышивки, ни красивые наряды меня нисколько не радуют, если нельзя проводить время в беседе с любезными сердцу людьми… Снова мы свиделись в Сен-Римо, и так нас удовольствовала эта встреча, что только те, что сами любили, могут это вообразить. И он еще больше мне понравился в новом своем платье пунцового цвета…»
Вечерние свидания возобновились. Лакея Дурдийи уже не было в замке, в его комнате жил сокольничий по имени Лавинь, а он делал вид, будто ничего не замечает.
Так они и длились, эти любовные отношения, вполне, в общем, целомудренные, и прерывали их только печальные месяцы разлуки — Лакорбиньеру волей-неволей приходилось сопровождать графа в частых его разъездах по делам военной службы. «Даже и сказать нельзя, — пишет Анжелика, — сколько мы вкусили радости за те три года, что жили во Франции>[115]».
Но однажды Лакорбиньер осмелел. Может быть, его немного развратила парижская жизнь. Он вошел в опочивальню к Анжелике поздней ночью. Борегар спала на полу, она — в постели. Чтобы не выводить прислужницу из заблуждения, он сперва начал миловаться с нею, потом сказал: «А ну-ка, я напугаю госпожу!»
«Я крепко спала, — продолжает Анжелика, — и тут он вдруг забрался ко мне в постель, на нем было одно только исподнее. И я не так была рада, как перепугана, и начала заклинать его любовью ко мне поскорее уйти, потому что в моей опочивальне нельзя было шагу ступить, слова сказать, чтобы не услышал папенька. И мне стоило большого труда его выпроводить».
Несколько сконфуженный вздыхатель уехал в Париж. Но когда он вернулся, взаимная страсть еще сильнее разгорелась, и тут родители Анжелики начали что-то подозревать. Однажды, когда девушка легла спать в так называемом королевском покое, Лакорбиньер спрятался под столом, на который был накинут большой турецкий ковер, а потом вылез и улегся рядом с нею. Она раз пятьдесят просила его уйти, страшась, что в комнату войдет отец. Но, хотя они так и уснули, лежа рядом, ласки их были безгреховны…
