В глазах служителей церкви всегда была преисполнена скверны женщина — пусть ничего незаконного она не совершила, Анжелика ведь была обвенчана с Лакорбиньером, — которая готовится произвести на свет нового грешника. Таков ли дух Евангелия… Но лучше промолчим!
Едва оправившись, горемычная Анжелика принуждена была вновь сесть в седло на единственного иноходца, которым владела молодая чета. «Совсем ослабевшая, по правде сказать, полумертвая, — пишет Анжелика, — я все-таки села на коня и последовала за своим мужем в армию, и там, к немалому моему удивлению, женщин было не меньше, чем мужчин, и среди них очень много полковниц и капитанш».
Ее муж явился засвидетельствовать почтение командиру полка Гильдазу, который, будучи валлоном, слышал рассказы о графе Лонгвале де Бюкуа, защищавшем Фрисландию от войск Генриха IV. Он очень обласкал мужа Анжелики и обещал при первой возможности дать ему роту, а покамест произвести в поручики; что касается Анжелики, она может пользоваться каретой его сестры, которая замужем за командиром первой роты.
Меж тем напасти так и сыпались на Анжелику и Лакорбиньера. Он занемог горячкой, за ним нужен был уход. Но свет не без добрых людей, и Анжелика жалуется лишь на кочевую жизнь: по прихоти войны, «все время приходится переезжать с места на место», будто цыганам, а это ей отнюдь не по вкусу, притом, что другим женщинам приходится еще хуже: ведь только она одна удостаивается совместных трапез с полковником и его сестрой… «И полковник выказывал еще слишком много доброты моему мужу и посылал ему лучшие куски со своего стола… потому что видел, как он болен».
Однажды на походе женщинам для ночлега смогли предоставить только конюшню, и спать им пришлось во всей одежде, ибо начальство опасалось внезапного вражеского нападения. «Я проснулась среди ночи, — пишет Анжелика, — и мне было так зябко, что я не удержалась и громко сказала: „Господи, до чего же я зазябла!"» И тогда немецкий полковник бросил ей свой плащ, а сам остался в одном мундире.
Затем следует весьма мудрое рассуждение:
«Подобные милости, — пишет Анжелика, — могли бы вселить бодрость в немку, но не во француженку, потому что французским женщинам война не по душе…»
Да, рассуждение как нельзя более справедливое. Немецкие женщины и поныне такие же, какими были во времена римлян. Туснельда сражалась бок о бок с Германом>[128]. В сражении, где Марий разбил кимвров>[129], последние насчитывали в своем войске женщин не меньше, нежели мужчин.
