Друидические камни в Эрменонвиле, каменные топоры, могилы, в которых скелеты всегда обращены лицом к востоку, не менее убедительно свидетельствуют о происхождении жителей этой области, то лесистой, то болотистой — впрочем, болота уже давно превратились в озера.
Обособленность маленькой древней области, именуемой Франция>[123], от провинции Валуа>[124] как бы подчеркивает племенное различие их обитателей. Франция вошла особым районом в провинцию Иль-де-Франс, и населяли ее, по утверждению ученых, первобытные франки, откочевавшие из Германии, — тут, как гласят хроники, было их первое стойбище. Теперь уже доказано, что они отнюдь не покорили Галлию: им случалось принимать участие в стычках между обитателями разных областей, только и всего. А привели их с собой римляне, которым нужно было заселять важные для них пункты и, главное, свести огромные леса и осушить почву вокруг Парижа. Эти пришельцы, принадлежавшие главным образом к кавказской расе, жили согласно патриархальным обычаям, храня полное равенство между собой. Крупные лены были созданы позднее, их породила необходимость защищать край от нашествия северян. Однако земледельцы по-прежнему оставались собственниками своих наделов, получивших название аллоидальных владений.
Вражда этих различных по происхождению народностей с полной очевидностью сказалась в междоусобных распрях времен Лиги. Судя по всему, потомки галлоримлян стояли за Беарнца, меж тем как их иноплеменные противники, по натуре более независимые, склонялись к Майенну>[125], д'Эпернону>[126], кардиналу Лотарингскому>[127] и парижанам. До сих пор в иных местностях, особенно в Монтепиллуа, находят груды человеческих останков — нестершиеся следы тех побоищ и битв, из которых решающим было санлисское сражение.
Пожалуй, даже сам граф де Лонгваль де Бюкуа — тот, что воевал в Богемии, — не стяжал бы себе столь громкой славы, которая принесла немало бед его потомку аббату де Бюкуа, когда бы во главе лигёров он не защищал так упорно Суассон, Аррас и Кале от наступающих войск Генриха IV. Отброшенный в глубину Фрисландии, он три года стойко держался во Фландрии и добился десятилетнего перемирия для этих краев, разоренных впоследствии Людовиком XIV.
Что ж удивляться преследованиям, которым министр Поншартрен подвергал аббата де Бюкуа!
Ну а про Анжелику де Лонгваль можно сказать, что она — олицетворение непокорства в накрахмаленной юбке! Это не мешает ей любить отца и, покидая его, горевать. Но с той минуты, как она остановила выбор на достойном, по ее мнению, человеке, Анжелика, подобно дочери герцога Луи, избравшей своим рыцарем Лотрека, уже не отступает ни перед бегством из дому, ни перед тяжкими бедами; более того, выкрав со своим сообщником отцовское серебро, она восклицает: «Вот что сотворяет любовь!»
