Однако, как бы то ни было, неизбежно напрашивается печальный вывод: бельканто приходит в упадок. И хотя, разумеется, я не имел возможности сравнивать, я глубоко убежден, что в наши дни осталось совсем немного от того великолепного бельканто, которое существовало век назад. Меня приводит к такому выводу внутренняя ясность опер и Беллини. Хотя, как я отметил в предыдущей главе, «Фаворитка» и знаменует переходный период, Доницетти, сочиняя ее, имел в виду таких своих певцов- современников, как Дюпре, Рубини, Лаблаш, Персиани, Гризи и Паста[16]. Чтобы хорошо петь в операх Доницетти, необходимо обладать вокальным мастерством, хотя бы в какой-то мере сравнимым с их искусством. Думаю, что должен посоветовать всем молодым певцам: будьте настойчивы и упорны в ваших занятиях, имейте мужество и терпение отложить ваш дебют до тех пор, пока действительно не будете готовы к нему, и не давайте, прошу вас, зачахнуть и погибнуть традициям бельканто[17].
С октября по декабрь 1916 года я пел в разных городах Италии: в «Лючии» — в Вероне, в «Мефистофеле» — в театре «Доницетти» в Бергамо, в театре «Сочале» в Брешии, в «Джоконде» в театре «Кьярелла» в Турине. И наконец, наступил день, которого я так ждал и так боялся: 26 декабря 1916 года я впервые предстал на суд римской публики в театре «Костанци». На открытие сезона давали «Мефистофеля». Дирижировал маэстро Эдоардо Витале.
Полковник Дельфино получил обещанную ложу; в зале был маэстро Розати со своей семьей; графиня Спаноккья призналась, что ей ужасно интересно присутствовать на дебюте того, кто был когда-то ее лакеем; в партере сидели Катерво с супругой и рядом с ними Костанца. Все трое выглядели очень озабоченно: они впервые в жизни были в вечерних туалетах.
Вообще-то римская публика уже знала меня немного по тому времени, когда я, будучи студентом академии Санта Чечилия, пел на частных приемах под псевдонимом Мино Роза, и по благотворительным концертам в пользу армии, которые я давал в Риме год назад. Римские критики, однако, еще не имели случая нацелить на меня свои перья. Их суждений я ждал с некоторым беспокойством. Когда-то в неблагодарную минуту я подумал, что критики Ровиго, Феррары, Генуи, Палермо, Болоньи, Неаполя и других городов были просто провинциальными писаками, чей благосклонный вердикт нельзя считать решающим и окончательным. Что скажут обо мне в Риме? Как всегда, разумеется, важнее всего для меня оставалось мнение публики. Но в этот раз тревожила и оценка критиков.
