Мне говорили потом, что когда на премьере «Тоски» занавес опустился в последний раз, в театре «Массимо» не было ни одного человека, который не вытирал бы глаз. Мое лицо тоже было мокрым от слез. Во время спектакля я ни разу даже не слышал аплодисментов. Я как бы вознесся куда-то за пределы реального. Я пел о страданиях Каварадосси и думал о детях, которых видел в Монреале. Никогда впоследствии не испытывал я столь страстного желания передать свои чувства слушателям. Не было при этом ни тщеславного ликования, ни опьянения успехом. Я чувствовал лишь, что меня переполняют радость и покой.
Хотя о жизни певцов существуют самые разные представления — от возвышенного до банального и смешного — в общем-то она ничем не отличается от жизни других людей. На премьере «Тоски» в Палермо я испытал нечто вроде религиозного экстаза. А через несколько дней спустил все свои деньги — все до последнего чентезимо, — проиграв их в покер с моими коллегами.
Они очень ловко заманивали меня играть. Я экономил деньги, думая жениться, и вовсе не собирался пускать на ветер свои сбережения. Но приятели не давали мне покоя.
— Думаешь, ты певец? Какое там! — смеялись они надо мной. — Разве не знаешь, что все певцы играют в покер? Это же традиция! Не мешало бы и тебе освоить ее. Давай, научим тебя играть по всем правилам!
И я так хорошо научился играть по всем правилам, что с легкостью азартного игрока немедленно проиграл две тысячи лир. Утром я стал размышлять. Положение мое было не из тех, когда можно становиться завзятым или даже случайным игроком в покер, хотя, по мнению моих коллег, именно это мне и суждено было, раз я бездомный холостяк. Из этого следует, заключил я, что необходимо немедленно обрести семейный очаг. И я уже представлял, как буду отвечать приятелям, когда те станут приглашать меня играть в покер:
— Очень жаль, ребята, но мне нужно идти домой. Жена ждет... Сами понимаете...
Я решил, как можно скорее жениться. Матушка, наверное, придет в ужас. Ведь, по ее мнению, даже самый последний бедняк не должен жениться, пока у него нет кровати, стола, нескольких стульев и какого-нибудь подобия крыши над головой. Однако другого выхода не было; я надеялся потом как-нибудь объяснить ей все, не упоминая, конечно, о своих успехах в карточной игре.
Я пошел на почту и послал Костанце телеграмму: «Приготовь приданое и объявление о свадьбе. Поженимся, как только я приеду в Рим».
На следующее утро я получил от Костанцы ответ: «Приданое готово, — гласила телеграмма, — оно на мне».
