Мы обвенчались с Костанцей в Риме 9 мая 1915 года. Я занял у моего импресарио две тысячи лир, и мы устроили небольшое семейное торжество в скромной гостинице в Баттерия Номентана — предместье Рима. Наш медовый месяц мы провели сначала в Кастель Гандольфо у зеркальных вод небольшого спокойного озера и в Альбинских холмах, а затем я отвез Костанцу в Реканати, чтобы представить родителям.
С тех пор как я отдыхал последний раз, прошло уже столько времени, что я почти забыл, как это бывает, когда нечего делать. Я развлекался, играя в деревянные шары, преспокойно болтал о том, о сем в аптеке, поглядывал на жаровню, пока матушка учила Костанцу готовить лапшу — наше традиционное праздничное блюдо, — и едва втянулся в размеренный, спокойный ритм провинциальной жизни, как вдруг пришло известие, что Италия вступила в войну. Э>то было 24 мая. Моей семейной жизни было всего две недели.
С тех пор я жил в постоянном ожидании, что меня отправят на фронт. Но я так и не получил этого серого листка — повестки. Прошел месяц. Напряженное ожидание становилось невыносимым. Я написал полковнику Дельфино, что готов явиться в его распоряжение для благотворительных концертов в пользу армии. Он ответил телеграммой: «Великолепно. Организую первый концерт е Риме в будущий понедельник». Я попрощался с Костанцей и затем, охваченный патриотическим порывом, все лето колесил по Италии. В конце августа, видя, что в армию меня так и не призывают, я принял предложение маэстро Серафина петь в Болонье в театре «Корсо», где в октябре должна была состояться премьера «Мефистофеля».
Вспоминая все сорок с лишним лет своей сценической жизни, я могу со всей искренностью сказать, что, сколько бы я ни пел одну и ту же оперу или одну и ту же концертную программу, я никогда не впадал в привычную профессиональную манеру. Каждый спектакль был для меня новым испытанием, новым творческим поиском. Я как бы бросал вызов самому себе, ставя перед собой все новые и новые задачи, непрестанно экспериментируя. И все это с одной целью — пробуя свои силы, покорять сердца людей, завоевывать публику. В длинном, непрерывном ряду таких испытаний выделяются некоторые, особенно знаменательные спектакли. Такими были мои дебюты в Ровиго, в «Ла Скала» с Тосканини и в «Метрополитен-опера», когда у всех на устах еще было имя Карузо. Приглашение Серафина петь в «Мефистофеле» в болонском театре тоже относится к числу самых серьезных моих испытаний.
