На премьере «Федоры» во время сцены обручения в конце II акта синьора Йеритца так энергично бросилась в мои объятия, что я чуть не упал от ее стремительного толчка и устоял на ногах только потому, что изо всех сил уперся спиной в кулису. На следующем спектакле синьора Йеритца так извивалась в моих объятиях, изображая страстную влюбленную, что я шатался и с трудом держался на ногах. А публика хохотала над тем, что должно было глубоко волновать ее. В другой раз, в том же II акте, я являлся, как это следовало по либретто, к героине с официальным визитом. Случайно я уронил свой цилиндр на пол. Точно рассчитанным ударом синьора Йеритца незамедлительно отправила его ножкой на другой конец сцены.
Наконец, настал вечер 26 января. Спектакль уже подходил к концу, шла сцена моего последнего диалога с Федорой. Я узнавал, что она шпионка, и должен был преисполниться презрения к ней. Однако того, что произошло на самом деле, я так никогда и не понял до конца. Возможно, что мое долго сдерживаемое возмущение тем, как она все время старается поставить меня в неловкое положение, нашло неожиданно выход. Может быть, я плохо рассчитал свои силы и слишком сильно оттолкнул ее от себя, а может быть, она просто сама поскользнулась... Единственное, что я понял тогда хорошо, — это то, что синьора Йеритца кубарем покатилась по сцене и чудом удержалась на краю рампы, чуть не свалившись в оркестр. Я увидел, что она ушиблась, и, конечно, поспешил к ней на помощь, но она сердито оттолкнула меня. Сцену она все-таки довела до конца, а потом с плачем бросилась за кулисы.
Синьора Йеритца вывихнула большой палец на правой руке, когда ухватилась за светильник у рампы, и ноги у нее были покрыты ссадинами.
— Это он нарочно! — кричала она, указывая на меня. Мне было неприятно, что так получилось. Я долго извинялся, уверяя, что все произошло случайно, но тщетно: — Это он нарочно сделал! Он хотел убить меня! Убийца! Убийца! — кричала синьора Йеритца, синьора Йеритца заявила, что никогда больше не будет петь с «этим типом». Но Гатти-Казацца спокойно произнес свое излюбленное словечко «глупости» и напомнил ей, что контракт обязывает ее петь со мной через две недели в «Тоске». Не знаю, какие он приводил еще доводы, но в конце концов сумел добиться от нее согласия
Нет нужды добавлять, что в тот вечер, когда должен был состояться спектакль, я предпринял все возможные меры предосторожности, чтобы ничем и никак не обидеть свою чувствительную партнершу. 11 до самого конца все прошло хорошо. Во всяком случае, без серьезных неприятностей.
