— Не трогай, — он выходит из-за загородивших угол полок. Пыльные лучи выхватывают половину лица, забрызганную чужой кровью футболку. Левая рука в боевой перчатке выглядит обрубком.
— Почему?
— Это ранит тебя.
— Огонь не ранит.
Прищуривается:
— Это не огонь.
— В чем разница? Они части целого.
— Они противоположны.
Не отводя взгляда, зажигаю огонек на кончиках пальцев.
Комната в миг оживает, барьер вспухает — точь-в-точь вставшее на дыбы животное. Илай заслоняется от теплого света лушащейся волшебством перчаткой.
Изможденный — кости и мышцы, кожа в лиловых пятнах полопавшихся сосудов. Живой и мертвый одновременно.
— Убери, — почти просит, скривившись, как от боли.
Пламя ныряет внутрь, вычленив скелет пястья. Илай неглубоко и хрипло дышит. Из носа часто капает кровь. Запрокинув голову, парень глядит на меня из-под опущенных ресниц. Темные дорожки расчерчивают подбородок, шею. Спотыкаются о ворот.
Меня бросает в жар.
— Ты больше не можешь использовать огонь? Только тьму? Что они с тобой сделали?
Резким движением вытирает струйки. Этот жест… утро после освобождения твари.
— Ты знаешь, — Илай смеется. Лающий звук повисает между нами, разделив надежней извивающихся чар.
— Все можно исправить, — тени от барьера червями ползают по бледному лицу. Не отвечает, даже не моргает. Но я вдруг вижу.
Илай — искра в коконе смерти.
Едва ли человек.
Вздрагиваю и шагаю назад. Маг бросается сквозь чары, выкручивает руку, заставляя выронить пистолет. Судорожный вдох — и я прижата спиной к жесткому телу. В шею впивается лезвие:
— Я должен отдать тебя им. Вместо себя. Или убить.
— А хочешь? — говорить больно, проглотить слюну еще больнее. — Хочешь? Я убила твоего друга.
— Ты выбрала тварь. Не человека.
— Да. Мне жаль, что пришлось выбирать.
— Почему? Почему она? — горячее дыхание путается в волосах.
— Она спасла меня.
— Она использует тебя.
— А ты нет?
Осторожно накрываю свободной рукой его — с ножом. Провожу по измазанным подсохшей кровью костяшкам и дальше, по холодной коже перчатки. Рывком расстегиваю заклепки, стягиваю до локтя — до бугристых старых порезов. Голос срывается в шепот:
— Ты еще не убил меня. Выбрал отдать им? Думаешь, так купишь себе свободу? Рывком разворачивает, перехватывая за спиной запястья, дергает за волосы. Запрокидываю голову, заглядывая в пульсирующие зрачки за белыми ресницами. От алой радужки осталась лишь тонкая полоска по краю:
— Почему ты не боишься меня?
— Мы одинаковы.
— Нет. Пока нет.
