— Они… пришли за ней, — так сказал Наас.
— Они приходят за всеми. И за тобой придут.
— Я не понимаю, — тварь опустила полуночные глаза:
— Никто не понимает смерть. Быть может, птицы уносят наши души к солнцу, туда, где нет места тьме… Или они тоже знают: нет ничего хуже, чем умирать в одиночестве.
— Это глупо, — это всего лишь воробьи.
Плутон грустно оскалилась:
— Всем нужна вечность, в которую можно поверить. Даже таким, как мы.
Я раскрываю ладонь, прослеживаю ногтем слоистый рубец. Белесые полоски в центре красного утолщения рассказывают разные истории. Птицы кричали в кронах, надрывно и переливчато, когда я падала, когда не-падала с крыши. Носились сорванными листьями над могилой Тлалока. Сидели, замерев, среди ветвей, пока меня вели к схороненному в лабораториях знаку из черной плоти. Они приходили и раньше, когда я… убивала. Только я едва обращала внимание.
А они ждали.
Скрипят половицы. Кан. Пропах мятой: сигареты закончились, теперь Нинин брат пьет чай, чашку за чашкой цедит травяной отвар. Наас удачно пошутил на этот счет, но я не могу вспо…
— Вспоминать сложнее всего, верно? — парень кивает на почти готовый рисунок. — Чтобы заставить их работать.
Первые слова, обращенные ко мне после той драки. Предложение мира? Разминаю затекшие плечи:
— Что ты вспоминаешь? Ты маг воды. Значит, твоя сила замешана на грусти. Довольно просто.
— Просто? — прислоняется к косяку. После нападения твари, когда только Кановы испещренные знаками перчатки и сплетенная из удавки сеть спасли наши жизни, он не снимает их даже перед сном. Сейчас чешуйчатая цепь свернулась кольцами на поясе. Я против воли тру шрамы на предплечьях. В висках звенит зреющая мигрень. Кан поправляет кобуру под мышкой:
— В бою не до тоски, — теребит ремешок со знаком Университета на запястье. — Когда каждая секунда может стоить жизни, постоянно думаешь о… разном. Почему так медленно двигаешься. Что сзади. Кто и отчего кричит. Какое заклинание выбрать — побыстрее или помощнее? — показывает кружево чар с точками разрывов на ладони. А выглядит легко. Приложи палец в нужную, вспомни хоть какой печальный фильм и — вперед.
Значит, моя ранящая стихия все же имеет преимущества. Страх или ярость просыпаются легче иных чувств.
— Маги огня несколько веков держали власть над остальными, — Кан угадывает мои мысли. — Сражаться огненными чарами легче. Я бы тоже их использовал, но во мне всего шестнадцать процентов. Чтобы этого хватило, нужно себя до инфаркта довести, — криво ухмыляется.
