— Тлалок с возрастом стал забывчив и… беспечен. Он составил список, — ее голос растерял цвет. Как всегда, когда тварь заговаривает о прежнем хозяине. — А позже у меня было полно времени, чтобы вспомнить каждое. Пусть они не действовали в Заповеднике, ты уже знаешь это чувство.
Да. Верно составленное волшебство горчит на языке и холодит затылок. От него тяжелеют ладони, немеет чуть ниже поясницы, где сосредоточие магии. И ничего, что каменные стволы не взрывались щепками — заклинания работали. Повторять и искать в себе нужные чувства сложнее, чем ждать озарения, касаясь рисунка. Но я продолжала, зажмурившись, пока далеко-далеко за горелыми ветвями трещали вспарываемые стены.
Теперь за углом нашего дома целый квартал испещрен разломами и пятнами пожарищ. Дырами от пуль в строе меловых человечков — Тони нашел чей-то запас патронов и через раз дающий осечки пистолет. Пули обычные, ими не убить тварь, но для тренировки годятся. Наас уже потратил свои на тварь, бесполезный револьвер пылится в ящике комода. Мы больше не ходим на стадион: далеко, опасно. Рассыпавший иглы монстр показал, насколько мы слабы. Следующая Высшая похоронит нас здесь, и кто-то сложит кости среди алых цветов.
Кан и Тони укрепили барьеры вокруг квартиры и знака в подвале. Колдовство непрерывно вытягивает из них силы, отчего пущенные на пробу боевые заклятия лишь оцарапали асфальт — а раньше оставили бы глубокие раны. Проверив защитный контур на прочность, Наас нахмурился:
— Этого мало. И если вы оба умрете, чары погаснут.
— И что предлагаешь?
— Помощь.
Кан рассмеялся и скрестил руки на груди:
— Ты нестабилен. Если налажаешь с формулой, все развалится.
— О, да отвали! Сделаю отдельный слой! — шарахнул дверью рыжеволосый маг. Он же вывел поисковые чары на пятнистых от старости обоях в коридоре. Теперь я различаю их структуру: где скелет, где сухожилия, где плоть. Странные названия, но очень точные. Источник магии всегда телесен, почему бы и колдовству не быть таковым?
Если приложить пальцы к знаку, что нацелен на темных созданий, и вспомнить безмятежное, равнодушное к ползающим мухам лицо деда, можно увидеть, как линии темнеют и обрастают смещающимися знаками. Раньше мы могли сосчитать их.
Больше нет.
— Нам пора уходить, — сказала я Плутону в рассветных сумерках, когда птицы возвращались от тела погибшего монстра.
— Нет. Ты научилась выпускать свою силу, но не подавлять. Зажигать, но не гасить формулы. Мы на половине пути, — она запрокинула голову, наблюдая за стаей в облаках.
