жизни. Маги древности уничтожали или запечатывали тела сразу после битв, а потом делали порталы. Потенциально вокруг чертова уйма драконов — только выкопай останки и сними печать. Охрененно же, да?
— Да… потрясающе.
— В запасниках Университета кусков пять хранится. Один переправят сюда. Получат стабильный проход: драконьи порталы за счет огромной огненной мощи исходного материала открываются любым магом. И без всяких жертв.
— Плоть для мертвого полюса отнимается насильно. Вот тебе и жертва. Выходит, порталы работают на огненной стихии. Маги огня. Твари. Драконы, — глажу шрам. Месяц или два. Много или мало?
— Да. И темной. Полюса жизни и смерти, помнишь?
— Как тут забыть, — говорю ровно, но он понимает. Садится и нависает надо мной. Обычно теплые глаза потемнели, у губ обозначились морщинки — компания тем, что залегли между бровями. Резко пахнет весной. Прежде запах терялся в осенней свежести привычного мира, но сейчас щекочет ноздри ароматом дождя и первых цветов. Поднимаю руки и провожу по подбородку, мягкой щеке, зарываюсь пальцами в горящие золотом растрепанные пряди:
— У меня ни черта не выходит, — Наас прослеживает перекрестие шрамов на моих запястьях. Накрывает багровую от жара ладонь. — Мне жаль.
Повторяет эхом:
— Жаль… не надо.
— Если я не…
— Пойдем, — соскальзывает с бортика и тянет за собой.
— Куда?
— Я покажу тебе свое место.
***
Мы уже заходили в квартирку под самой крышей узкого дома. Не задержались, пошли дальше по скрипучим коридорам, заглядывая в похожие грязные комнаты. Наас тогда отстал и нагнал только на улице. Теперь я по-новому смотрю на стопки плесневелых журналов в углах, шприцы на подоконнике, сигаретные ожоги и окурки в рассохшейся раме окна. Наас не переступает порога, прячется за спиной и монотонно рассказывает, пока за пыльным стеклом умирает день. Хрипло шепчет о том, что боялся приходить домой, но всегда шел. О кислом запахе из материнской спальни и наигранно-бодрых голосах в телевизоре: единственный канал показывал телемагазин, прямо сейчас тревожит оцепенение пустого дома. Реклама тряпки для пола. Набора посуды. Пылесоса. Снова тряпка. Ведущие блещут энтузиазмом, домохозяйки красивы и восторженны. Одно и то же по кругу сквозь синие полосы помех.
Грязный ком одеял на диване. Кажется, будто кто-то лежит. И она продолжает лежать там — для Нааса, пусть давно умерла, — ее сын по-прежнему возвращается в эту комнату за ответами. Прощением. Любовью.
