— Куда ты, казарра?
— В свою комнату!
Она услышала, как дверь мастерской хлопнула вдали. Мило. Или Маттио. Или все они гнались за ней, чтобы сказать, чтобы она не вела себя так. Но слов сзади не было, и она не слышала крики извинения.
Не оглядываясь, она прошла мимо статуй в нишах на южном конце дома и миновала мраморную арку, вошла в нижний двор. Она поспешила через столовую, а потом через зал и вестибюль. Она две недели назад отступала по этому пути после неудачного Осмотра. Но сегодня было иначе. В этот раз она искала убежища в своей комнате, чтобы не дать никому влиять на ее решения.
Она добралась до коридора сверху, Мило и Камилла догнали ее. Она видела их отражение в зеркале в конце коридора. Они мрачно шли за ней. Риса открыла дверь, шагнула в комнату и повернулась.
— Оставьте меня одну, — приказала она, не дав Мило заговорить. Она хлопнула дверью.
Риса не стала запираться. После прошлой ночи ее стражи стали бы шуметь от щелчка замка. И она не хотела запираться. Она хотела, чтобы Мило извинился. Он должен был. Она села в кресло, расправила юбку. Она ждала полчаса, что Мило войдет и извинится.
Он не пришел.
«Ты сказала ему оставить тебя одну, — строго подумала Риса. В ответ внутри вспыхнула боль. — Но я не хотела этого в прямом смысле!».
Она не хотела закрываться от него. Она хотела, чтобы он попросил снова быть друзьями, попытался извиниться. Она хотела внимания Мило. Ей нужна была дружба, но после вспышки гнева он не мог это предложить. Она ушла с шумом, а не признала, что вспылила. Если бы она не перегнула…
Конечно, он не сравнил ее с принцем. Если честно, она знала, что он пытался сказать ей, даже пока была в пылу спора. Все знали, как должен вести себя глава казы, как она знала обязанности стражи.
Из окон и балкона доносились звуки дневной активности на площади. Дружелюбно общались голоса, но они были не такими веселыми, как до падения каз на востоке и западе. Воды плескались об стены каналов. Порой кричали чайки. Эти звуки успокаивали, и Риса хотела, чтобы они прогнали ее плохое настроение.
Она любила эти звуки в детстве. Она хотела вернуться в детство — в жизнь без опасности, риска и борьбы. И она хотела снова быть счастливой в доме с семьей.
Она подумала о Доме, самом хрупком и зависимом из слуг. Риса грубо повела себя с ним. Она нахмурилась. Мило был прав, она вела себя как ребенок, а не казарра.
Что она могла? Если сделает вид, что ничего не произошло, про утреннюю драму могут забыть. Строгая Риса настаивала на извинении, но было сложно даже себе признать, что она была неправа, а озвучить — еще сложнее.
