Он обнял ее так, что она не смогла дышать. Он делал так часто, когда она была ребенком.
— Думаю, ты идешь сейчас по другой дороге, — сказал он. — Сложнее, чем у других, да. Но порой боги дают трудности, чтобы в конце было приятнее. Тебе просто нужно идти вперед, девочка, как бы сложно ни было. Слышишь?
Она услышала рев голосов в другой части комнаты.
— Что вы творите, дурак! — кричал Амо.
Риса и Маттио обернулись и поспешили по комнате.
— Ты — дурак! — вопил Фредо. Он еще держал длинный металлический шест, на котором было стекло, над которым они работали. Стекло уже раскалилось, конец обмяк. — Настоящий мастер не стал бы дергаться.
— Мастер! Вы зовете себя настоящим мастером? Если бы я не отодвинулся, вы сожгли бы мне лицо! — Амо злился, сжимая кулаки. — Там, где я работал, мои мастера порвали бы вас заживо за такой трюк!
Кипя от гнева, Фредо смотрел на него, ноздри раздувались.
— Это моя мастерская. Моей семьи! Не твоей, неизвестный мелкий…
— Фредо! — повысил голос Маттио.
Амо осторожно ощупал красное пятно на лбу, будто он обгорел на солнце. Волдырей не было, но все равно ему было больно.
— Я разочарован, что в знаменитых мастерских Диветри есть работник, который так беспечно…
— Тебе тут нет места! — ядовито завизжал Фредо. Он замахнулся горячим стеклом на Амо. Тот попятился, подняв руки, готовый защищаться. Мило вскочил на ноги. Эмиль стоял за Фредо без движения.
Стало тихо. Риса сказала тихо и злобно:
— Кузен. Отец не стал бы обходиться с гостем с таким не уважением.
Фредо повернулся к ней с дикими глазами. Комок стекла свисал с палки, стал темнее, остывая, но все еще был достаточно горячим, чтобы повредить от прикосновения.
— Да, казарра, — сказал он, не двигаясь. Он выдавил слова, словно они ему не нравились. — Конечно, казарра.
Маттио в три шага добрался до Фреда, подавляя гнев.
— Хватит, — ему не нравилось происходящее в его мастерской. Он надел перчатки и забрал железную палку. Он отдал ее Эмилю, и он поспешил вернуть ее в печь, где раскаляли стекло. — Сними фартук и остынь. Мы справимся без тебя до завтра.
От этого глаза Фредо широко открылись. Он посмотрел на Рису, но та только кивнула. Она боялась, что он расплачется, было бы неудобно видеть дальнего родственника, рыдающего как ребенок.
— Отдохни днем, кузен, — сказала она, выдавив улыбку. — Расслабься. Сегодня все расстроены.
— Прости, казарра, — сказал Фредо. Его тихий голос дрожал от эмоций. — Эта мастерская — все для меня. Я не знаю, что делал бы, потеряв ее.
