Голос Ромельдо был легче, но тоже громким, и его можно было услышать за мостом.
— Пусть дети подойдут. Их посмотрят и оценят, — он снял шлем и тряхнул кудрями, Ренальдо тоже так сделал.
— Не бойся, — Риса сжала ладонь Петро, зная, что она никогда еще так не боялась в жизни.
Когда священники прошли к дверям садовой комнаты, толпа тихо расступилась. Риса отодвинула брата на несколько шагов, когда те открыли двери. Дети стояли миг в проеме комнаты, и сотни глаз смотрели в их сторону. Священники отошли к центру двора, напевая, вся толпа смотрела на двух Диветри.
Риса запаниковала. Что она тут делала? Она любила казу! Почему ей нужно было уйти? Почему она думала, что церемония восхитительна? Она представляла ее годами, но не думала, что ее сердце будет так колотиться, или как она оробеет в последний момент. Только Петро потянул ее за руку и заставил двигаться. Она опомнилась. Хоть ее челюсть дрожала от страха, она подобрала юбки платья свободной рукой и пошла сквозь двери.
Запахи ударили по ее носу. Сотня ароматов духов скрывали запахи пота и чеснока, средств для волос, зубного порошка. Брат и сестра шли через ароматы, делали шаг за шагом по терракотовой плитке, пока не оказались на свободном участке в центре двора. Все улыбались им. Риса знала, что, куда бы ни повернулась, она бы увидела улыбающиеся лица. Она смотрела вперед, пока они с Петро не дошли до цели.
Ренальдо Сеттекорди драматично взмахнул руками, чтобы толпа не подходила.
— Лена, свет небес, — завопил он, подняв руки вверх, но опустив голову. — Своей молитвой я прошу дать мне взор, чтобы я мог узнать твою волю насчет этих детей, — через миг он поднял голову и медленно подошел.
Риса подавила вскрик, заметив его глаза. Пленка покрывала зрачки, он выглядел как старик с катарактой. Но он двигался решительно и размеренно в их сторону. Он опустил одну ладонь на другую и поднял их в дюймах над головой Петро. Ее младший брат серьезно смотрел на землю, лицо его было белым. Хоть Риса пыталась не пялиться, она посмотрела на священника. Его губы двигались в молитве, он закрыл глаза и притих.
Он словно услышал ответ, прозвучавший только в его ушах. Он открыл глаза и посмотрел на ее брата. Его глаза уже не были странными, они стали обычными. Он поднял подбородок Петро, поцеловал его ладони в традиционной манере, шепча молитву:
— Благословляю тебя, дитя, — его голос был нейтральным. Но его улыбка была искренней. Он смотрел на ее брата с теплом. Риса была готова поспорить со всей казой, что Петро выбрали Кающиеся Лены.
