— Может, пройдете во внутрь? — предложил он, показав рукой на пустой зал.
— Нет, не беспокойся, нам и тут нормально. Неси уже заказ, — сказала ему Дина, он ушел и почти сразу вернулся с графинчиком водки, пакетом сока и двумя стаканами.
— Мы это осилим? — уточнил я у Дины, разливая водку по стаканам. — Еще догонять же этих орлов придется.
— Успеем, у меня машина, — ответила она. — Ну, за знакомство! — она чокнулась с моим стаканом, не дожидаясь, когда я подниму его со стола, после чего выпила свою водку залпом.
Я долил себе в водку немного сока и неторопливо цедил коктейль, глядя на до сих идущую внизу длинную колонну националистов. В хвосте этой колонны шли совсем уже юные последователи Гитлера и Бандеры, откровенный гитлерюгенд.
— Школьников с уроков сняли, что ли? Так здесь можно, это легально все у вас теперь? — спросил я у Дины.
— Думаешь, найдется такой школьный директор в Киеве, который возмутится? — она быстро захмелела, горько скривила личико и хлопнула пустым стаканом по столу. — Давай, не тяни, разливай уже, москаль, через пять минут поедем.
Пока я разливал остатки водки, она позвонила водителю, сообщив, где мы находимся.
Мы снова выпили и замолчали. Нацики прошли, на улицах восстановился прежний порядок, поехали машины и автобусы, потом по тротуару пробежали вслед колонне какие-то опоздавшие активисты, а потом на и тротуарах восстановилась нормальная, мирная жизнь — появились мамаши с колясками, влюбленные парочки, неторопливые пенсионеры.
Ветер катал по тротуару закопченный картонный цилиндр от файера, да к скамейке прилипла черно-красная тряпица с трезубцем — больше ничего не напоминало о мороке, что прошел тут только что торжественным маршем.
— С тобой хорошо молчать, — вдруг призналась мне Дина.
Я посмотрел на нее с удивлением. Не особо я и молчал с ней, как мне показалось.
К нам подъехал Ford с логотипом DW. Я крикнул в зал официанту: «Счет!», но Дина махнула рукой:
— Все давно известно, двести гривен это здесь стоит.
Она бросила эти две сотни на стол, прижав стаканом, но я вдруг, сам от себя не ожидая, тоже вытащил свои недавно заработанные гривны и вручил ей со словами:
— Гусары денег не берут.
— Ладно, — легко согласилась она, укладывая мои двести гривен к себе в сумочку.
Мы сели в машину, и всю дорогу до Шевченковского суда, где должно было закончиться шествие, я думал о том, почему я такой идиот. Ведь таким пошлым образом пропал не только мой ужин, пропал также еще и завтрак, на который я тоже в целом рассчитывал.
