Рядом со мной на заднем сиденье молчал, обнимая камеру и думая о своем, хмурый Олексий. У него, кстати, как я слышал, тоже урчало в желудке.
По приезде на место, однако, я тут же забыл о спазмах в желудках — у входа в здание кипело настоящее рукопашное сражение. Два десятка судебных приставов пытались удержать крыльцо, обороняя его от сотни крепких мужчин в камуфляже.
Я вытащил камеру, пробиваясь поближе к передовой.
Приставы довольно удачно встали плотной стенкой, заблокировав и без того мощные дубовые двери, и поначалу казалось, что эта о защита несокрушима. Но затем нацики применили тактику, которая доказала свою эффективность еще на Майдане, — они жестко цеплялись за одного из силовиков, буквально выдергивая его из шеренги, после чего прямо на глазах у товарищей начинали яростно избивать.
Если кто-то из приставов пытался помочь сослуживцу, его также начинали жестко бить, оттаскивая в сторону. Если смелых не находилось, нападающие просто выдергивали следующую жертву, забивая людей в форме до полного обездвиживания.
Я, не скрываясь, снимал происходящий беспредел, но никого моя камера не пугала и не возмущала. Больше того, меня вежливо обходили стороной, и если мне и прилетали удары, то только случайные.
В конце концов, поредевшие ряды судебных приставов дрогнули, они внезапно, возможно, по команде, отступили от дверей и гурьбой побежали искать спасения в здании суда.
Толпа взревела от восторга и кинулась следом. Я не успел отскочить в сторону, и меня понесло людским водоворотом сначала по лестнице вверх, а затем внесло в и без того забитый зал суда.
В зале, к моему удивлению, действительно шел судебный процесс — слушалось дело того самого Гонты-Краснова, обвинявшегося в незаконном хранении оружия.
Судья, молодая женщина лет тридцати в черной мантии, с сине-желтой лентой на шее, нагрудным знаком и прочими атрибутами судейской власти, с трудом перекрикивала публику. Подсудимого я не видел — клетка с ним была плотно окружена уже не приставами, а вооруженными автоматами людьми в черной униформе и масках на лицах. К этим силовикам националисты пока не совались, но я не сомневался, что, если поступит команда, они сметут и этот кордон.
Во всяком случае, в зале нацики вели себя весьма развязно, грязно оскорбляя судью и её родственников. После наиболее непристойных выкриков она с серьезным лицом звенела в колокольчик. Это действие вызывало бурный восторг публики, после чего судью оскорбляли еще более вычурно.
