Пока он занимался своей кулинарией, мы перед входом в бревенчатое зимовье поставили и нарядили чем могли большую елку.
Праздник начался часов в десять вечера проводами старого года. Для начала Степан поставил на общий стол несколько банок консервированной колбасы. Понятно, было чем и запить — не сухую же колбасу есть. Когда подошло время встречать Новый год, от колбасы осталось одно воспоминание.
«Неси твоего сига», — попросил я Степана. Он направился к небольшой пристройке, служившей кухней, но то ли керосиновая коптилка плохо светила, то ли ноги от дневной усталости заплетались, только он, возвращаясь из кухни, споткнулся о порог и аккуратно уложенные на сковороде куски рыбы оказались на полу в свежей стружке и опилках, которые он не успел убрать, когда мастерил импровизированный стол. Растерянно стоял он над пропавшей, как ему казалось, рыбой, не зная, что предпринять.
«Собирай, а то не успеем!» — крикнул кто-то. И Степан, не раздумывая, сгреб куски рыбы с опилками и стружками на сковороду и поставил ее на стол. Ничего, выпили по очередной и съели. И знаете, очень даже вкусно было. Что ты смеешься, Вера? Опилки вполне съедобная вещь, не хуже твоих блинчиков с икрой. Рыба только распалила наш аппетит. Пришлось командировать Степана за борщом. Но на этот раз нам еще больше не повезло. В поисках борща он бродил в темной кухне. Нам было слышно, как гремели падающие предметы. Наконец он добрался до угла, где на полу стоял бачок, и наступил на него. Крышка, вывернувшись, полетела на пол, а валенок Степана погрузился в борщ. То, что осталось в бачке, он поставил перед нами. Ничего, опять съели. Только снова не наелись, а у Степана больше ничего не было.
Решили из мороженой зайчатины приготовить строганину. Но заяц — не олень, костляв, и строгать у него было нечего.
«Давай руби, — крикнул кто-то Степану, — будем есть рубанину!»
Утром, чтобы не тратить много времени на приготовление завтрака, решили закусить «рубаниной». Тут я вспомнил, что в снегу, на крыше зимовья, где хранились заячьи тушки, лежит случайно закинутый туда ободранный одичавший кот, попавший в заячью петлю. Я предупредил об этом Степана.
Степан долго не возвращался с улицы. Наконец, растерянный, он появился в дверях с двумя зайцами в руках. Остановившись у порога, он стал шарить взглядом по полу.
«Что случилось, Степан?» — спросил я его.
«Григорий Иванович, никакого кота больше там нет», — виновато улыбнулся Степан, глядя на валявшийся у его ног кошачий хвост — все, что осталось от новогоднего пиршества.
