— Маня, — позвал ее Саша.
— Я не хочу с тобой разговаривать, — спокойно сказала Марина.
— С чего это? — испугался Саша.
— Где ты был ночью? — спросила Марина.
— У Олега, — тотчас ответил Саша. — Спроси сама, мы просматривали материал!
— Я заходила к Олегу, — отвечала Марина.
Саша осекся.
— Понимаешь… — начал было он, но Марина перебила его:
— Можешь не утруждать себя объяснениями. Ты мне противен.
Вновь вошла служанка и спросила:
— Будете одеваться, госпожа?
— Да, — сказала Марина и стянула майку через голову.
Саша повернулся на другой бок и тяжело вздохнул.
Пока служанка одевала Марину, он терпеливо молчал, но в голове его лихорадочно выстраивалась легенда о прошедшей ночи. Нужно было соединить правдоподобие с ирреальностью окружающего времени.
— Спасибо, — сказала Марина служанке, и Саша поднялся.
Марина вновь облачилась в средневековое платье, уложила наскоро волосы и теперь разглядывала себя в небольшое зеркальце. Она выглядела роскошно.
— Только не воображай себе ничего такого, — сказал Саша. — Я всю ночь со слугой шлялся по городу, искал Затейкина.
— Нашел? — спросила Марина, продолжая свое дело.
— Нет! — сказал Саша. — Но попал в неприятную историю…
— Да, это, наверное, очень интересно, — произнесла Марина насмешливо.
— Не так уж это интересно, — буркнул Саша. — Какой-то идиот принял нас за грабителей и поднял крик. Городская стража оказалась рядом, и нас едва не прикончили на месте.
— Жаль, — сказала Марина.
— Перестань ты злобничать! — воскликнул Саша. — Это обычное дело, и повода для твоей ненависти здесь нет.
— Почему же ты не предупредил меня? — спросила Марина.
— Это родилось спонтанно, — сказал Саша. — Я сидел у Олега, пока тот не собрался укладываться, а потом вспомнил про Затейкина. Если хочешь знать, мне было важно почувствовать средневековье в ночи. Ни фонарей, ни реклам… Тьма просто кромешная.
— И что же ты будешь снимать в этой кромешной тьме? — спросила Марина.
— Если, скажем, взять отдельное светящееся окно, — стал фантазировать Саша. — С наездом на одинокую свечу в этом окне… Это может получиться очень глубокий образ.
— Чушь, — буркнула Марина пренебрежительно. — Это типичная банальность.
— Ну, знаешь! — воскликнул Саша. — В тебе говорит раздражение!..
Он был счастлив уже от того, что разговор перешел в другой план, и тема прошедшей ночи уже не казалась такой опасной. Теперь ее можно было перевести в эстетическое измерение, а там возникало уже бесконечное количество вариантов.
