Некоторое время я бродил по саду в кромешной темноте, не находя себе места. Только снег понимающе падал на дорожку, сочувствуя моему горю. «Так, успокойся, – приказал я себе, – надо разузнать подробности. Ольга точно должна быть в курсе».
Боярыня по-прежнему сидела в кабинете у горящего камина. С тех пор, как я ушёл, она не сдвинулась с места. На столе стояла наполовину выпитая бутылка. Свет не горел. Ольга Павловна смотрела в окно, за которым медленно падали, выписывая пируэты, снежинки. Лицо женщины осунулось и выглядело измождённым. Она как будто постарела лат на десять. После войны с Барятинскими и разрыва с младшей ветвью боярыня часто прикладывалась к бутылке. Сам я прежде этого не видел, но слышал сплетни, что вечерами она порой вот так сидит подолгу в одиночестве и пьёт.
Её можно было понять. Слишком много ударов обрушилось не неё за последние месяцы: гибель мужа, разрыв со старшей ветвью, нападение на особняк, война, которая опустошала кошелёк и на которой умирали родственники. И без того немногочисленный род скоро мог просто перестать существовать.
Я постучался и вошёл. Ольга Павловна перевела на меня мутный взгляд:
– Слушаю, Михаил. Мы же условились завтра поговорить. Я сейчас слегка... занята.
– Я по-другому вопросу.
– Давай. Только быстрее.
– Вы знаете что-нибудь по поводу отъезда Тани?
– Тани? Ах да... Тани. Да, она мне сообщила, что уезжает. Хотела помогать раненым. У неё очень доброе сердце. Я не смогла ей помешать.
– А когда она это решила? Почему вы не сообщили мне?
– Да как-то времени не выдавалось, ты же весь в делах, а потом тот случай... Просто не до этого было.
– Не до этого? – я чуть не потерял дар речи. Самый важный человек в моей жизни уехал на войну, а им, видите ли, не до этого было?! Но какой прок теперь возмущаться и устраивать ссоры? Я постарался говорить спокойнее. – Куда именно она поехала? Она сказала?
– Нет, ничего не сказала. Я ничего об этом не знаю. Завтра... Все вопросы завтра.
На выходе я столкнулся с фаворитом боярыни – младшим дружинником Герасимом. Он направлялся к Ольге Павловне. Это был мужчина чуть старше тридцати, довольно крупный, на полголовы выше меня, статный и чернявый. Связь их ни для кого не являлась секретом. Уж не знаю, состояли ли они в отношения до гибели прежнего главы рода, но сейчас они встречались довольно часто: боярыне явно требовалось мужское внимание.
Когда я вернулся к себе, оруженосец Паша сообщил о том, что готов мой мундир, заказанный неделю назад. Каждый в роду имел комплект парадной одежды, которую он надевал на торжества и битвы. Как правило, это были китель и брюки военного покроя с гербами, выпушками, оторочками, вензелями и прочими украшениями. Так что теперь, если бы мне пришлось участвовать в сражении, я мог бы выйти в красивой одежде, как и остальные члены рода.
