Антоний и Клеопатра | страница 20

А я — на воде.

Да. Хотя от некоторых своих подвигов ты, верно, и сам бы отрекся. Ты мастер морского разбоя.

А ты — сухопутного.

Тут уж моя очередь отрекаться. Дай руку, Менас. Если бы наши глаза имели судейские права, они могли бы сейчас взять под стражу двух целующихся разбойников.

Чем бы ни были запятнаны руки, лицо-то у каждого человека невинно.

Только не лицо красивой женщины.

И то сказать. Женщины разбойничают как раз лицом.

Мы собирались померяться с вами оружием.

Жаль, что придется состязаться всего-навсего в пьянстве. Сегодня Помпею суждено веселиться на похоронах своего счастья.

Боюсь, что счастья ему уж не воскресить, как бы он его ни оплакивал.

Да уж где там. А мы не ждали, что Марк Антоний пожалует сюда. Правда, что он женился на Клеопатре?

Сестру Цезаря зовут Октавией.

Да. Она была замужем за Гаем Марцеллом.

А теперь она замужем за Марком Антонием.

Что ты говоришь?

То, что ты слышишь.

Значит, теперь они с Цезарем связаны навсегда.

Будь я прорицателем, я бы воздержался это предрекать.

Да, пожалуй, устроила этот брак скорее политика, чем любовь.

Думаю, что так. Но вот увидишь — эти узы, вместо того чтобы скрепить их дружбу, окажутся петлей для нее. Октавия благочестива, холодна и неразговорчива.

Кто не пожелает себе такой жены?

Тот, кто сам не таков, — Марк Антоний. Он вернется опять в своему египетскому лакомству. Тогда вздохи Октавии раздуют в душе Цезаря пожар. И тут, как я сказал тебе, чем крепче они связаны, тем тяжелее будет разрыв. Антоний будет искать любви там, где он ее оставил; женился же он на выгоде.

Может быть. Но не пойти ли и нам на галеру. Хочу выпить за твое здоровье.

Я поддержу. В Египте мы приучили к этому занятию наши глотки.

Ну, пойдем.

Уходят.

На борту галеры Помпея, вблизи Мизенского мыса. Музыка.

Входят несколько слуг с вином и сластями.

Идут сюда. Кое-кто из этих могучих дубов еле держится на своих корнях; дунь ветерок — и они повалятся.

Лепид красен как рак.

Они сливают в него все опивки.

Как только один из них наступит другому на больную мозоль, Лепид кричит: «Будет вам!», задувает ссору, готовую разгореться, а сам разгорается, надуваясь вином.

Их-то он мирит, зато сам в непримиримом разладе с частями своего тела.

Вот что значит затесаться, не имея на то права, в компанию великих мужей. Какой толк от тяжеленного копья, если оно тебе не под силу? Такой же, как от ничтожного прутика.