Мой друг Герб пришел ко мне на программу и сказал, что придавать случившемуся настолько большое значение – ошибка.
«Это неправильный путь для ведения переговоров», – заметил он, а уж он-то знал, о чем говорит, потому что он был профессиональным переговорщиком и даже написал бестселлер под названием «Обо всем можно договориться»[70]. «Иранцы, как никто, умеют торговаться, у них такая культура, – сказал Герби. – Поэтому это все равно что прийти в магазин ковров и сказать продавцу: “Мне нравится вот тот ковер в витрине. Я очень хочу его купить. Мне он крайне необходим!” И что, как вы думаете, произойдет с ценой?»
Некоторые из женщин-заложников и те, кто плохо себя чувствовал, были освобождены в качестве жеста доброй воли. Но, увидев, что остальных пятьдесят два человека Картер вернуть домой не может, американцы стали отворачиваться от него. Как-то рано утром в апреле 1979 года, когда я еще вел свое шоу, пришла информация о попытке спасения заложников и о том, что самолет со спасателями рухнул в пустыне и восемь человек погибло. Тогда не существовало круглосуточной службы новостей, которая могла бы передавать сообщения обо всех изменениях ситуации. Так что место новостной заняла наша программа. Мы разбудили сенатора Генри Джексона, который приехал к нам в студию, чтобы принимать звонки, в ярости от того, что президент не поставил его в известность о предпринятой попытке спасения. И хотя в ту ночь звонки в основном были доброжелательными – по крайней мере мы хоть что-то пытались сделать! – по мере того, как люди начали осознавать поражение Америки, настроение нации падало.
Если бы кто-нибудь проводил мониторинг звонков в мою программу, он сразу понял бы, что у Картера не было шансов на переизбрание. Но, как всегда, в нашем шоу находилось место и для юмора. Перед выборами 1980 года Картер отказался участвовать в дебатах в Сиракузах[71], потому что Рональд Рейган настоял на том, чтобы в них участвовал и независимый кандидат Джон Андерсон. Шли разговоры о том, что на сцене должно было остаться пустое кресло, символизирующее неявившегося Картера. Но умные головы все же одержали верх, и президент не был унижен пустым креслом. В ту ночь мне позвонили из Сиракуз:
«Ларри, это Кресло. Я так расстроено, так расстроено. Меня покрыли лаком, сделали новую обивку… Это должен был быть мой звездный час, и в последний момент мне отказали!»
Мне показалось, что мой собеседник – неглупый человек, так что я поддержал его игру:
