— Это где аэропорт? Да?
— Да, да. Подружитесь с ней, полюбите ее, как мы все друг с другом дружим и друг друга любим. Договорились?
— Договорились! — хором ответил послушный 2-й «Б».
— А теперь Оля Николаева сядет… — она осмотрела класс, — …к Коле Николаеву. Это будет парта Николаевых…
И тут все сорок человек стали почему-то хохотать. Просто непонятно, что уж такого смешного сказала Кира Викторовна, только хохот поднялся невообразимый.
— И будет парта Николаевых! — заходился от хохота Рябоконь.
— И будут муж и жена Николаевы, — еле пропищал сквозь смех Стасик Марягин.
Ну, тут же все стали потихоньку хрипеть, раскачиваться из стороны в сторону и синеть.
— А кто из них мальчик? — спросила Руфина Быкова. — У него же волос длиннее, чем у нее.
— Точ-на-а! Ха-ха-ха!..
Она сидела с мальчиком, которого звали Гельмут Пенкин. У этого Гельмута Пенкина певческий голос — альт, он выступал солистом детской капеллы городского Дома пионеров, хотя был еще октябренком. Гельмуту Пенкину велели беречь свой голос для «Аве Мария» и для «Вечернего звона», и поэтому он, пожалуй, был единственным, кто громко не смеялся, а все время откашливался и тихонько пробовал звук: «М-ма. М-а…»
— Николаев Коля, ты чего юбку надел? — обратился к Оле Марягин и клюнул ее в рукав таким же гусиным щипком, каким выхватил полжвачки у Рябоконя.
Оля обернулась и дала Марягину ладошкой по лбу.
— Кира Викторовна, — пискнула в наступившей вдруг тишине Графова. — Она… Она…
— Эта новенькая девочка бешеная, — подхватила Быкова.
— Дает волю рукам, да, Марягин? — добавила Дивова.
— Ой, глядите, у нее глаза какие!.. — воскликнула Графова.
— Она опасная! — поддержала Графову Федулина. — У нас в садике была одна такая же, Ноночка Рутовская. Укусила меня до крови. Вот сюда… Прививки делали…
— Ничего она не опасная! — заорал вдруг не своим голосом Николаев. Он вскочил со сверкающими глазами и стал оглядывать всех новоявленных врагов новенькой. — Я с ней сижу, и всё!
Дело принимало крутой оборот. Но тут нашлась Кира Викторовна. Она села за пианино, стоявшее слева от доски, взяла аккорд, и все разом затихли, взяла другой, и все разом запели: «Раз ступенька, два ступенька, будет лесенка, раз словечко, два словечко — будет песенка!»
Пели все. Вернее, пел Гельмут Пенкин, остальные ему подпевали.
Когда после звонка все вышли на перемену и стали бегать по коридору, к одиноко стоящей у подоконника Николаевой подошла Кира Викторовна.
— Девочка, — спросила она. — Хочешь со мной походить?
