— Откуда! — сказал Марик. — Это же на японской войне…
— А еще, может, какой есть?
— Может, и есть, только я не знаю, где они. Ну, ребята, давайте скорей, пожалуйста. Вот в этой папке гравюры. Показать? — Марик вытащил лист наугад.
— Муть, — сказал Игорястик, взглянув.
— А нам воще без разницы, — жестко сказал Толокно. В этот момент он увидел на торцовой стене буфета две африканские маски из раскрашенного дерева. — Вот урод! — и внимание его переключилось. Он снял маску, приложил ее к своему лицу и, держа за подбородок, принялся кривляться и притопывать. — Бум-та-ра-ра! Бум-бум-та-ра-ра!
— Вот эта — тридцать рэ, как отдать! — воскликнул Игорястик, его внимание тоже переключилось на маску.
— Заглохни, — прервал его Толокно. — Давай обе за тридцать. Две, понял? — и подмигнул Игорястику.
— Ты же сказал, одну… — растерянно произнес Марик-Марик.
— Кто сказал? Я не говорил. Ты что, жмот, на собачку деньги жалеешь?
— Я — нет! — воскликнул Марик и замотал головой. — Нет!
— Тогда, значит, ладно. Поможем тебе, Нулик. На Птичьем рынке толкнем. Пять минут, и ваших нет! Воще добра тут навалом!.. И что это у тебя никогда больше двадцати копеек в кармане не звенит? А? Жа-адный ты, Нулик…
— Не зови меня так, — попросил Марик.
— Гы! А кто ты есть? — Толокно поглядел на него с издевательским изумлением.
Игорястик хмыкнул.
— Кто ты есть? — повторил Толокно и сам же ответил — Никто!.. Нуль… Нулик…
— Ну, пожалуйста…
— А еще можно так, — продолжал глумиться Толокно. — Не Марик-Марик, а Нулик-Нулик… Или Марик-Нулик… Нулик-Марик… — И, приложив красную маску к лицу, запел на какой-то дикий мотив: «Марик-Нулик, Нулик-Марик!»— и стал пританцовывать. — Марик-Марик… Нулик-Нулик!..
А тут и Игорястик схватил другую, зеленую маску, тоже приложил ее к своему лицу и принялся, как и Толоконников, орать и скакать, кривляясь.
— Марик-Нулик, тра-тата… Нулик-Марик, тра-тат-та!.. Нуль в квадрате! Нуль в сотой степени! Тра-та-та! Марик-Нуль есть туфта!..
Марик глядел на эту вопиюще оскорбительную вакханалию с ужасом. Они скакали и кривлялись, дышали тяжело, со свистом, словно в приступе какого-то шаманского камланья. Они размахивали кто гравюрой, снятой со стены, кто какой-то статуэткой, схваченной с серванта, но не бережно, как подобало бы, а по-хамски, нагло, с ощущением своей полной безнаказанности.
— Марик-Нулик, тра-та-та, Нулик-Марик — без хвоста…
В это время тихонько щелкнул замок, и в столовую из передней заглянула только что пришедшая бабушка.
