— Зайду, — кивнул Мирон.
— А что ты о саженцах говорил? Это зачем?
— Сто сорок саженцев яблонь, — ответил, не поднимая головы. Мирон. — По числу моих гавриков.
— Поясней, братка.
Мирон закашлялся, долго ухал, а отдышавшись, добавил:
— Детям витамины нужны. Как без них? И вообще…
Но Игнатий Петрович уже крутил телефонный диск, уже кричал в трубку:
— Лесхоз! Матвей Борисович! Эго я, да я. План по посадке хвойных и дуба выполнили, знаю. Нужны саженцы! Сто сорок яблонь! Не меньше! И чтоб к весне. Ты понял? Это и есть спецзаказ. Сто сорок штук и ни одним меньше…
И, уже кладя трубку, договорил тише:
— По числу гавриков…
— Спасибо, — проговорил Мирон и поднялся. Молча пошел к двери.
Уже в своей комнате он сидел на табуретке, прислонясь спиной к теплой печи, и растирал разутую ногу.
В комнату прошла Ольга Ивановна, принесла таз с теплой водой и поставила у ног Мирона.
На окне занавески не было, и с улицы на них хмуро смотрел Сидор.
— Все эти дни я думал, — сказал Мирон, опуская ноги в воду и морщась, — о вас…
— Обо мне? — испуганно вскинула глаза Ольга Ивановна и поднялась с корточек.
— И о погибших моих товарищах.
Мирон твердо посмотрел в лицо Ольги Ивановны:
— Вы их предали.
Она отступила назад, наткнулась на стул, нащупала рукой спинку и опустилась.
— Да не тогда! — с досадой махнул рукой Мирон. — А теперь. Провокатор живет себе на свободе, а они в земле. Это справедливо?
— Что я могу?
— Найти его — и к стенке сволочь! При всем народе… Ему нельзя жить. Нельзя!
— Я не знаю, кто… У меня нет доказательств.
— Вспомните каждый день, каждый шаг, каждое слово… Вспоминайте! Лица, имена, встречи…
— Я боюсь…
— Война для нас не кончилась. Да к для меня теперь тоже. Пока он жив, мы не можем… Понимаете?
— Вы-то при чем?
— А при том, — забурчал Мирон и с отчаянием бросил: — Я вам поверил. А война эта — еще надолго…
Она поднялась со стула, смутилась чего-то, будто он в любви признался.
— Пойду, — помолчав, проговорила неуверенно.
Медлила, ждала — удержит, по он сказал:
— Спокойной ночи, Ольга Ивановна.
Она быстро вышла.
Сидор, в чистой рубахе, причесанный, светился приветливостью.
— Проходите, проходите, дорогая гостьюшка!
Ольга Ивановна прошла в избу, осмотрелась.
— Снимайте пальто, в горницу прошу, — кланялся Сидор.
— Спасибо, — ответила Ольга Ивановна, — а где швейная машинка?
— На чердаке, принесу.
— Так несите. Вы хотите подарить ее детдому?
— Успеется, — отмахнулся Сидор, — вы покушайте со мной, не побрезгуйте. И не бойтесь…
