Девчонки молча смотрели на Ольгу Ивановну.
— Вот хорошо! — сказала она, поднялась и подошла к кровати, на которой, прикрытая драными одеялами, лежала больная девочка. Ольга Ивановна прикрыла еще ее и кожушком, вернулась назад.
— Это правда?.. — начала все та же маленькая.
— Что правда? — отозвалась Ольга Ивановна.
— Что вы с Мироном Афанасьевичем воевали в одном отряде? — спросила вторая девочка.
— Кто вам сказал? — удивилась Ольга Ивановна.
— Он вас от смерти спас, — торопливо подсказала третья.
И пошло:
— Из рук фашистов вырвал.
— На коне увез.
— Потом белого коня подарил.
— А сам ездил на черном.
— Вы вместе ходили в бой.
— И фашисты тряслись, когда видели черного и белого коня…
— Лепик вам рассказывал? — догадалась Ольга Ивановна.
— Он. Сам видел.
— Придумщик! — произнесла дрогнувшим голосом Ольга Ивановна, и на глазах выступили слезы.
То ли тронула ее выдумка Лепика, то ли хотелось ей в эту минуту, чтобы так и было в прошлом — скакали они с Мироном на черном и белом конях.
В кабинете председателя колхоза стояла буржуйка. И кабинетом-то помещение назвать можно только потому, что находился тут письменный стол на двух тумбах. А так изба избой.
Якуб бросал в печку полешки, а Мирон вышагивал по комнате, заложив руки за спину.
— Сидор соседке пол постлал, — посмеялся Якуб. — Знаешь, какую плату взял? На три метра свою изгородь в ее огород передвинул. Вот захватчик!
— Что ты мне о Сидоре! И так тошно…
— Может, он правильно живет, а не мы? Сидит себе, как крот, запасается. А мы все о светлом будущем… Людей еще кое-как поднимаю, а коровы голодные на мои призывы не встают… А падет скот, далеко меня повезут и бесплатно.
— Не ной! Паникеров, знаешь… К черту! Пойду к Петровичу. Упаду на колени. Скажу: батька… — Мирон потряс в воздухе сжатыми кулаками и прижал их к груди.
— У него у самого штаны в заплатах, — сказал Якуб.
— Да ведь дети! — вскричал Мирон. — Нет у государства задачи важней, как их поднять!
Теперь уже в настоящем кабинете — с портретами вождей на стене — сидел крупнотелый пожилой человек, усадив Мирона против себя, и говорил:
— Братка ты мой, партизан. Легче мне было вести вас в бой, чем теперь говорить: нет, нет, нет…
Мирон молчал, опустив голову. Игнатий Петрович посмотрел на него, продолжал:
— Обутку кое-какую дам, одежду подкину. А леса нет. Ни доски, ни бревна. Республика строится. Ведь все дотла… Мы и детдом создали в сельской местности с тем расчетом, чтобы как-то сами… Может, председателю колхоза напишу. Или сам зайди. Как его? Помню, Якуб…
