— Не совсем то, что я хотела, но я не знаю, чем нынче в магазинах торгуют, узница я, как выше было сказано… Он бреется… Другой раз повторяешь и повторяешь, пока услышит, сначала думала, что не понимает или разговаривать не хочет. Все будет хорошо. У меня есть проект перестройки первого этажа. Нужно, конечно, время. И твои силы… Отец переживает твой приезд.
— Я тоже переживаю.
— Это другое. Не знаю, как объяснить, сама не понимаю, он все переспрашивает: правда, что ты останешься теперь здесь жить, как надолго? Говорю, ну, может быть, на год, откуда мне знать? Приезжает домой хозяин, молодой мужчина, и, слава богу, нам, старикам, будет легче, а он мне говорит: меня отправляйте в приют для престарелых, я уже не годен на жизнь… Сколько у него сил? Но он все двигается, двигается, прикручивает, откручивает. Ему кажется, что весь дом стоит на нем по-прежнему, не будет его, и — все! А живем мы больше помощью твоего доктора и, к слову, вниманием президента, но все это иногда трудно принимать со спокойным сердцем, становится похоже на «армию спасения», на милостыню, — голос ее не дрогнул, но, не без усилии воли, она позволила себе только кашлянуть, прочищая горло. — У президента сегодня бал, жена его приходила утром, принесла вот этих карпов, болтушка милая, детей бог не дал, тысяча проблем от этого у женщин, спрашивала, правда ли, что ты сегодня приедешь, я ей сказала, что да, и намекнула, что у нас сегодня тоже бал. Думаю, что она поняла, хотя видит и слышит она только себя одну. Ты не убежишь сегодня к ним?
— Нужно обновить немного мебель, — сказал Пранас, — на первом этаже — там просто рухлядь.
— Ты только меня не кори, — сказала мать. — Я сама ничего не могу сделать. Могу только дать деньги. Конечно, ты должен иметь условия и уют, чтобы мог работать. Иначе ты сбежишь при первой оказии. Знаешь, милый гость, рыба уже созрела для сковородки. Открой окно. Мне нечем дышать…
Мимо кухни прошел отец в белой сорочке и направился к лестнице.
— Куда ты, отец, в белой сорочке? — крикнула мать.
— В котельную. Посмотреть за печкой… Все говорим, говорим, планы, проекты, и ничего реального.
Потопал вниз. Было слышно, как он споткнулся на повороте или наступил на что-то.
— Пойди за ним, — сказала мать. — Он встал с постели только в твою честь. Ему запрещено выходить.
— Но он уже вышел.
— Если не позовешь, он пробудет там и час, и вечер. Там его лаборатория жизни.
Пранас спустился вниз и нашел отца обеспокоенным. Он зажигал спичку за спичкой и подносил огонь к трубке в дверце котла.
