— Следующий вопрос у меня к главному инженеру проекта, — говорил Довлетов. — Ваша фамилии…
— Мнацаканян, — подсказал главный инженер проекта.
— Что же вы… дорогой товарищ, — он не решился повторить фамилию, — людей подводите? Сколько еще будет поправок к проекту? Такое впечатление, будто вы умышленно резину тянете.
— Масса проблем, — стал оправдываться Мнацаканян. — От любой скважины до сборного пункта газ держит температуру не ниже ста градусов. Никакая изоляция долго не выдержит.
— Можно подумать, вы вчера об этом узнали… Какое все-таки существует мнение по поводу изоляции на этих высокотемпературных участках?
— Этим вопросом занимается институт. Но пока что нет утешительных результатов, — сказал Проскурин — управляющий трестом «Туркменгазстрой».
— Товарищ…
— Мнацаканян, — напомнил главный инженер проекта.
— Так вот, уважаемый товарищ, мы не можем находиться в состоянии невесомости, — сказал Довлетов. — Мы работаем на земле, а не в космосе.
— Я как раз сегодня звонил в Саратов, — сказал Проскурин. — Там предлагают попробовать американский метод изоляции. У них особая пленка…
Прозвучал приглушенный телефонный сигнал, замигала лампочка. Нуры Довлетов снял трубку:
— Довлетов слушает.
— Самарин тревожит.
— Какой Самарин?
— Из Совмина, с вашего позволения.
— Простите — не ожидал, — смутился Довлетов.
— Ничего, ничего, — сказал Самарин. — Ответьте мне на одни вопрос: есть ли севернее Карамургаба газовые месторождения?
— Крупных — нет, — ответил Довлетов. — И пока что геологи ничего нам не обещают.
— Благодарю вас…
…Самарин положил трубку, поднялся, подошел к карте.
— Далеко получается — шагать через всю пустыню…
Он нажал кнопку, и вместо карты всей страны на экране появилась карта Туркмении — зеленые островки плодородной земли терялись среди желтых песков Каракумской пустыни, одной из самых больших на планете.
Солнце стояло в зените, иссушая и без того сухой сыпучий песок. Это время, когда все живое стремится укрыться от его лучей — в норы, в жалкую тень худосочных растений, поглубже в песок. Иначе сгоришь, погибнешь, каракумское солнце не знает пощады.
Сморило жарой отару, сморило ишака и пса, дремавших возле кибитки.
Довлет-ага большой деревянной ложкой размешал в ведре квашеное верблюжье молоко — чал и налил его в два бурдюка, связанных между собой. Бурдюки водрузил на ишака. Остаток выплеснул из ведра в алюминиевую миску, стоявшую возле кибитки.
Пес Акбай встал, потянулся и принялся жадно лакать из миски.
