Несколько месяцев назад я вез в исполком генерального директора, товарища Мерзу. С ним были Ишпански и дядюшка Лайош Беренаш. По дороге директор обратился к Рыжему Лису:
— Послушай, Дюси, что там случилось с Мадарашем? Он с какой-то жалобой записался ко мне на прием.
Ишпански пожал плечами:
— Ему трудно в сборочном выдерживать нужный темп. Его надо бы отослать назад на плановый профилактический ремонт.
— Отпустить его в ППР?
— Даже и не знаю. Если бы кого-нибудь можно было бы поставить на его место, я бы ответил: да.
Тогда сидевший рядом со мной дядюшка Лайош повернулся к ним и сказал:
— А вы выдвиньте на эту должность Богара.
— Я его не знаю, — сказал генеральный директор.
— Это тот, который монтировал орган.
— Да? Тогда, может быть, это неплохая идея.
Ишпански скривил физиономию:
— Профессионального умения здесь недостаточно. Мне нужен всесторонне подготовленный мастер. Опытный, динамичный, знающий себе цену.
— А есть такой?
— Нет.
— Поищите получше!
— Те, кто чего-нибудь стоит, все распределены.
— Поищите.
— У меня нет ни времени, ни желания экспериментировать с неизвестными мне людьми.
— Так что ж, пусть остается Мадараш?
— Слаб. Особенно теперь, когда начались внешние монтажные работы.
— Слушай, Дюла, это — твое дело. Решите его как-нибудь. А потом проинформируйте меня, что я должен сказать этому Мадарашу.
Вот такой произошел разговор. Но я уже тогда знал, что мой давний дражайший приятель будет бригадиром.
— Однако это выглядело далеко не единодушным согласием.
— Старина, ты не знаешь весь этот механизм. Суть в том, что названо было только твое имя, других предложений-то не было. А решение? У них есть время, они отложат решение, чтобы дело вылежалось, а потом, когда опомнятся, искать другого уже не будет времени, да и не нужно, потому что первый всерьез наметившийся вариант уже засел в голову, и «аминь» будет сказано почти автоматически.
— За неимением лучшего. Но меня-то это не волнует.
— Правильно. Не надо быть слишком впечатлительным.
— Меня гораздо больше волнует то, что мне пообещали квартиру.
— Я и это знаю. Я же говорю тебе: ты выходишь на свет божий.
— И это может осуществиться?
— На сто процентов.
…Я пытаюсь поверить, но не могу. Три года тому назад можно было заявить о своем желании улучшить жилищные условия. И я тогда записался. Но мне сказали, что, по крайней мере, человек пятьдесят стоят впереди меня, с двумя-тремя детьми, а ждут уже десять — пятнадцать лет, чтобы, наконец, зажить по-человечески. Правда, тогда у нас был только один ребенок: маленький Петер. А в прошлом году, когда родился и крошка Шандор, я снова подал заявление. И в исполком и на заводе. «Хорошо, товарищ Богар, мы поставим вас на очередь, но скоро получить квартиру не рассчитывайте…»
