– Пока нет. Но Свидетель сказал, что со временем все увидим, – с не меньшей уверенностью, чем другие, заявил он.
Акцент у него был душераздирающе сельский, откуда-то из тех мест, где подоить корову – главное событие дня, а уж про упавшее в лесу дерево говорят годами.
Я высунулся из-за угла, выставив вперед пистолет. Никого.
– Так что же ты здесь делаешь? – спросил я.
– Орденские пришли звать к себе, говорили много хорошего. Деньги-то совсем не так, как надо, вокруг бегут. У одного из тысячи богатства больше, чем у остальных вместе взятых, и даже если кто пробует подняться, титула ему не видать. Здесь-то, на Границе, оно все важное, я понимаю, и Шпиль, и стена с солдатами, а у нас народ задавили налогами, князья пьют шипучку из брильянтовых бокалов, и так оно нельзя.
– Думаешь, революция тут готовится, потому и пришел?
– Думаю, что Светлая леди – знак того, что придут лучшие времена.
У меня мимо воли мелькнула предательская надежда на его правоту.
– Но ты сам еще не веришь?
– Конечно, он верит, – свирепо буркнул Бастиан.
– Ну конечно, – подтвердил Хемли, хотя, по-моему, не слишком убедительно. – Люди ее видели, чего уж тут. Много людей, они добрые, честные люди. Верю им.
Он пожал плечами. Похоже, вера его не слишком волновала.
Когда мы уже заканчивали с проверкой, сверху глухо и мощно бухнуло. С потолка и в дыру полетела мелкая пыль.
Мы побежали назад, встретились на лестнице с Тьерро и его группой. Та прежде была будто в набожном трансе, а теперь оживилась – на лбах капли пота, пальцы нервно шевелятся у крючков.
– Выше, – заключил Тьерро.
– Выше, – согласился я.
Семьдесят пять гребаных этажей. Я выкинул алебарду, пожалел о том, что надел доспехи. Ноги ныли, старая рана колола в самую кость. Бегать по лестницам – забава для молодежи. К тому времени, как мы увидели дневной свет, я уже промок насквозь от пота и выпускал изо рта пар.
На крышу я выбрался последним.
Крыша Великого шпиля была огромной пустой платформой из идеально прозрачного, закаленного фосом стекла с низкой стеной по периметру. Сквозь три фута стекла я отчетливо видел пол этажом ниже и дыру для линзы. Ступать на стекло было страшновато – будто на идеально спокойную поверхность пруда. Единственное устройство на крыше – «Железное Солнце» посередине, двадцатифутовый черный шар с поверхностью из перекрывающихся металлических оболочек, водруженный на пьедестал. От него шел дым. Стекло вокруг потрескалось, валялись плавленые осколки. Вопреки сильному ветру, пахло горелым порохом. Большинство солдат собралось на другой стороне «Железного Солнца», кто-то на коленях, кто-то стоя, и все нацелили ружья на одинокую фигуру у стены.
