Последняя песнь до темноты | страница 50



Она слышала в голове насмешку Райена: «Он чего-то хочет, может, твоего золота». Она склонила голову, но дала Валаниру вести ее, она робко сжимала его руку.

Он немного хромал. Она замедлилась, шла рядом, пока он вел ее по переулкам. В этот час тут могли быть лишь жуткие люди и патрули. Лин вытащила нож, пока они шли по переулкам Тамриллина.

Наконец, они дошли до потертой гостиницы. После тихих слов хозяину, Валанир провел ее наверх. Хозяин дал ему лампу, которую Валанир потом поставил на пол, и она слабо озаряла стены. Комната была почти пустой.

— Прошу, садись, — Валанир указал на кровать.

Лин села и обрадовалась, когда он устроился на полу. Почти обрадовалась. Даже в таких обстоятельствах он был джентльменом, и это вызвало ее улыбку.

— Об этой улыбке можно петь, — тихо сказал Пророк, испугав ее. Хотя было сложно читать его лицо в тусклом свете, его взгляд был пристальным. — Какие секреты ты скрываешь? Уже оправилась от шока, что увидела меня здесь живым?

— Не нужно оправлять, — сказала она осторожно. Было сложно таить эмоции. — Не от этого.

— Только ты знаешь, — сказал Валанир. Она заметила, что части его лица темнее в полусвете, чем должны быть — там были синяки. — Никон Геррард не захочет, чтобы о моем побеге узнали.

— Побеге?

— У меня еще есть друзья в замке, — сказал Валанир. — Это все, что я скажу. Но в первый день… мне повезло, что у меня есть и другие друзья в Тамриллине, гости из Кахиши. Один — целитель, он вправил мне руку. Никон решил сломать мне руку, которой я играю. Но он расстроится, что не сделал больше.

— То есть…

— Моя голова могла быть уже на площади, — сказал Валанир Окун, не меняя тон. — Пример другим поэтам, замыслившим мятеж. После пыток, конечно. Мою кровь использовали для извращений.

— Не понимаю, — медленно сказала она, шок от его слов рассеялся. Что за секреты ты прячешь? Это он спросил. Он знал ее сущность, потому и искал? — Что вы от меня хотите, Валанир Окун? — прозвучало жестче, чем она хотела.

Он вздохнул.

— Вот мы и пришли к этому, — сказал он. — Я надеялся помедлить, может, обсудить нюансы в песнях Эдриена Летрелла. Но если ты…

Она поняла, что он улыбается.

— Простите, — сказала она. — Я просто подумала, что вы меня искали, потому что поняли, кто я. Что я Амаристот.

— Нет, — сказал он без колебаний. — Хоть это и могло испугать. Я знаю, что ты не такая, как твоя семья. Я могу лишь представить, как расти в том доме. Я знал твою мать.

Комок возник в горле Лин, словно его слова нажали на слабую точку в ее теле, и ее пыл угас.