III.
Такъ жили. Дѣти выросли, пріобрѣли силу, стали мужчинами. Состарился Эле́нди. Но сыновья велики и сильны. Ихъ копья со связкой колецъ на тупомъ концѣ. На ходу звенятъ кольцами. Снова всѣ живутъ на берегу моря. Снова Айванъ Эрмэ́чэнъ, не прежній, иной, приблизившись къ нимъ, сталъ сосѣдомъ[60], — морской человѣкъ, питающійся морской ѣдой. Говорятъ сыновья отцу: «Айванъ, кажется, нашелъ мертваго кита, ибо пошелъ разрѣзывать его на части. Что, не дастъ ли онъ тебѣ[61]?» Пошелъ старикъ, предъ уходомъ говоритъ: «Не дастъ, должно быть! Не думаю, что дастъ! Прежде я не думалъ бы, что не дастъ, но теперь я состарился!.. Пусть невѣстка все же приготовитъ сумку, я ее унесу съ собой!» Пошелъ и сумку унесъ. На берегу моря нашелъ Айвана. Сидитъ вмѣстѣ съ женой на пескѣ. Китъ застрялъ на мели и остался далеко отъ берега среди мелкой воды. — «Ка-ка! Пришелъ ты?!» — «Ы!» — «Ну, ну, чего тебѣ?» — «Дѣти меня послали!» — «Ну давай, самъ накладу! Сюда, сюда! принесите сюда часть!» Принесли работавшіе, онъ отрѣзалъ кусокъ кожи съ жиромъ. — «Иди сюда! — говоритъ. — Наполнилъ твою сумку!» Подошелъ старикъ. — «Повернись задомъ, надѣну тебѣ!»… Сумку легкая, словно пустая. Вдругъ схватилъ его сзади за подгузье штановъ и напихалъ за поясъ жиру и кожи. — «Правда, вотъ тебѣ! теперь иди домой!» Ибо насмѣшливъ[62]. Жиръ потекъ по ногамъ и по животу. Не можетъ идти, едва доплелся домой. Штаны наполнены.
Сыновья говорятъ матери: «Ну ка, погляди ка! А что?» — «Еще нѣтъ!» Спустя немного опять. «Посмотри ка снова! Что же онъ такъ медлитъ?» Наконецъ говоритъ — «Вотъ, онъ идетъ, палку держитъ поперекъ согнутой спины!» — «О, о! должно быть ноша тяжела!» Вошелъ. Женщины схватились за сумку, говорятъ: «А что?» Ищутъ вездѣ, поворачиваютъ, ничего нѣтъ. Онъ стоитъ въ переднемъ шатрѣ, обернулся къ нимъ задомъ. «Гдѣ же?» «Да вотъ тутъ есть!» Сынъ поглядѣлъ изъ полога, высунувъ голову подъ полою входа[63]. Взяли сумку, трясутъ: ничего нѣтъ. — «Гдѣ же!» — «Да вотъ здѣсь!» — «Но гдѣ же наконецъ!» Вторая сноха бросила взглядъ на подгузье. — «О-о-о!» Сняла штаны со старика. Онъ весь перепачканъ жиромъ. — «Вотъ какъ! Вотъ какъ!» кричатъ сыновья. Тотчасъ же стали одѣваться. Старикъ говоритъ: — «сами мы теперь такъ пріучили Айвана! Или скажете, что я его пріучилъ! Но я когда то наказалъ такого. Теперь другой Айванъ насмѣхается только надъ вами!»…
Вышли сыновья, схватили копья, побѣжали отъ самой двери. На бѣгу подхватили арканы, перекинули свиткомъ черезъ плечо. Айванъ съ женою еще сидятъ на берегу. Миновавъ его, побѣжали по берегу, гдѣ суетятся работающіе; прыгнувъ съ берега, перебрели черезъ воду къ киту. — «Прочь, прочь! Уйдите отсюда!» Машутъ копьями во всѣ стороны, толкаютъ то тупымъ, то острымъ концомъ…
