— Ну ладно, иди, напомнишь перед сдачей…
В щель двери просовывается кудрявая голова машинистки:
— Еще трое приехали, вроде демобилизованные.
— Давай их сюда.
Дмитрий Илларионович слегка потирает озябшие руки. Едет народ… Того и гляди, мест в общежитии не останется. В кабинете появляются трое молодых людей — двое в солдатских шинелях и круглолицый парень в штатском — давешние пассажиры вертолета. Соболев поднимается им навстречу, иной, чем минуту назад — веселый, гостеприимный.
— Работать прибыли, ребята?
— Так точно! — отвечает один из солдат. — Согласно адреса.
— Профессия есть?
— В стройбате служили. Нас всего девять человек. Мы, двое, для верности на разведку к вам.
— А ты? — начальник, здороваясь, задержал руку третьего гостя. — Тоже разведчик?
— Вроде того…
— Откуда сам родом будешь?
— Из Воронежа, на мостозаводе работал.
— И в нашу глухомань? Молодец! Или натворил там чего?
— Почему — натворил?
— Ага, романтик. И правильно! Я сам, брат, из них, из этих. Фамилия-то как?
— Неверов.
Начальник возвращался к столу, к пачке «Беломора» — остановился. Обернулся, оглядел парня, охватил обострившимся взглядом раскрасневшееся от непривычного мороза курносое лицо. Наморщил лоб, словно вспоминая что-то. Не вспомнил.
— Общежитие? Соболев. Троих ребят надо устроить… Нет, постоянно. Заеду, заеду, кроме шуток… А это смотря чем угощать будете!
И, положив трубку:
— Ну вот, все в норме. Топайте в отдел кадров, здесь по коридору. Скажите, что уже были у меня. Думаю послать вас в комплексную бригаду каменщиками. Согласны? Силенок хватит? Так и запишем. Поглядите пока поселок. Девушек у нас хватает, такие таежницы! — Соболев сжал белые, тонкой лепки пальцы и щепотью поднес к носу.
Солдаты сдержанно, в кулачок, засмеялись.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Скрытая подо льдом речка Силинка — так уж много лет назад русские поселенцы окрестили на свой лад нанайскую Силингу — своенравная барышня. Летом несет она воду к Амуру спокойно, покорно; услужливо огибает валуны, а уж если пенится — непременно в глубоких местах, над воронками, а их на реке немного. Цветут по берегам оранжевые дикие лилии — саранки, плывут с верховьев неторопливые намокшие коряги, темна Силинка цветом — сошлись над ней хвойные леса.
Зато на изломе лета, когда подтают немереные ледники в Сихотэ-Алине, набирает она силу, мутнеет. И тогда не узнать ее — мечется по тайге, пугает зверя голосистый поток, подмывает берега, рушит в воду деревья, а здесь, в долине — разливается морем.
