— В чем смысл нашего существования? Можешь мне ответить? — спросила еле слышно Мэри, греясь о его теплое, пульсирующее нежностью тело. Ей было важно услышать ответ, который помог бы хоть как-то оправдать несовершенство ее жизненного пути.
— Твой любимый Аристотель считал, что смысл жизни в том, чтобы быть добрым и счастливым.
— Аристотель… Его любила не Кровавая Мэри, а Маруся. Я мало что помню из прочитанного мною в те годы. Теперь на моих книжных полках — энциклопедия жизни. А на ее страницах мало информации о добре и счастье.
— Моя Мурка, мой маленький котенок! — прошептал мужчина, бережно касаясь ее истерзанной головы, после чего прижал ее к себе еще сильнее, и тихо раскачивался в такт бьющемуся сердцу своей любимой, убаюкивая ее.
— Разве сейчас ты не чувствуешь добро? Обязательно впиши это воспоминание на страницы своей энциклопедии. И еще, что я люблю тебя, Мурка, — произнес он бережно, но Мэри ответила ему тихим сопением, погрузившись в глубокий спокойный сон.
Александр честно рассказал размякшей в теплой воде девушке о цели своего визита в город. Обнажаться перед ней во всех смыслах этого слова, он не опасался, потому что понимал: страх быть растерзанной бандой Колченогого куда сильнее, чем пусть сомнительный, но все же шанс выжить. Он выяснил, что Сонька ничего не знает о смерти у ресторана, но зато он понял, что главный ее враг — знаменитая Кровавая Мэри — наперсница Тулупа, славящаяся своим бесстрашием и… страстью лишать людей разных частей тела. А как раз она-то и была ему нужна… Варфаламеев возрадовался, потому что наконец-то распутал этот клубок и стал на несколько шагов ближе к тому, чтобы завершить начатое. Чекист понимал, что вернувшись обратно со знаменитостью преступного мира, вопросы его карьерного роста будут решаться намного стремительнее.
Церемония прощания у дверей гостиничного номера затянулась. Сонька все рассказывала о своей нелегкой жизни в притоне и щедрости Колченогого, лепетала всякий вздор про женское счастье, которое обрела рядом с сильным мужчиной. Варфаламеев откровенно скучал, слушая заунывные песнопения канарейки, попавшей в ловушку. Он устал держать открытой дверь и из вежливости предложил Соньке остаться, подозревая, что уходить она совсем не хочет:
— Там дождь. Можешь подождать, пока закончится гроза.
— Дождь — это хорошо. Он смоет всю грязь. Я люблю дождь.
Сонька прильнула к нему, чтобы еще раз почувствовать тепло человека, который обещал ее защитить. В это самое мгновение по коридору прошел немолодой мужчина, он бросил взгляд на Александра, стоящего в проеме двери к нему лицом. Волчий взгляд и рыхлое лицо под шляпой, тяжелая челюсть, выдвинутая вперед — такие лица не забываются никогда. Это был Дурень — лидер одной из московских бандитских группировок. Но какого черта он делает в этом захолустье?
