Идеология современной России соединяет в себе элементы консерватизма и либерализма[1]. Это сочетание дает о себе знать на уровне и официального дискурса, и массовой пропаганды, и индивидуального сознания. Политические лидеры неизменно произносят либеральные речи — о первенстве человека в государстве, о необходимости модернизации, то есть рационального технического и управленческого преобразования страны. Политические репрессивные меры прикрываются рационально-технической необходимостью (“споры хозяйствующих субъектов”, санкции в форме запрета по санитарным соображениям, закрытие университетов пожарными). В то же время в неформальных ремарках те же самые лидеры демонстрируют милитаристскую риторику в отношении сопредельных стран и открыто призывают к насилию в отношении общественных движений. Лидеры второго эшелона, ответственные за выработку “идеологии”, более откровенны в разработке нелиберального дискурса. “Суверенная демократия” означает на деле совмещение либеральных экономических институтов с изоляционизмом в области политики, попутно реинтерпретируя “демократию” в смысле органического единства нации, поддерживающей власть. “Единая Россия” открыто заявляет о консерватизме как своей идеологии, хотя в партии существует и влиятельный либеральный “клуб”. Растет влияние Русской православной церкви (института с преобладающей традиционалистской идеологией). Так, в школах, вопреки протестам общественности, были введены обязательные курсы религиозной культуры, которые рискуют стать инструментом пропаганды религии.
Телевизионная пропаганда по центральным каналам настойчиво внушает населению такие консервативные конструкты, как единство национальной истории, отождествляемой с историей власти, патриархальное разделение гендерных ролей, а также акцентирование опасности, создаваемой для общества мигрантами, и демонизацию протестных движений. Взрыв обсуждения и осуждения подобных движений и, шире, революций вообще, пришелся на период “цветных революций” в странах СНГ (середина 2000-х). Большую роль здесь сыграл Глеб Павловский и его издательство “Европа”. Но характерно, что осуждение этих протестов то и дело формулируется в либеральных терминах: так, недавние волнения в Греции были поданы российским телевидением как бунт иждивенческой нации, не желающей работать; аналогичными комментариями сопровождаются регулярные массовые протесты во Франции — особенно недавние (октябрь 2010-го), породившие в либеральном крыле российской элиты волну предложений последовать примеру Саркози. В этой же связи надо упомянуть отмену праздника 7 ноября и выбор в качестве его замены День народного единства в честь победы над национальным врагом.
