Камера показывает, как на горизонте от земли поднимается широкая стена, сужаясь к верху длинным стержнем, что упирается в свинцовые тучи. Стена неотвратимо движется на поселение, сметая всё на своём пути. За ней остаются лишь борозды, да скалы катятся в след, завершая начатое движение. Поднимается шквалистый ветер. Лемминги панически бегут к бушующему океану, бросая нажитое, а стена уже подминает и крушит дома. За грохотом катастрофы еле различимы крики оставшихся. Спасаясь, выжившие прыгают в волны и тонут.
На экране проползают завершающие титры. В повисшей тишине раздаётся всхлип, потом с другого столика ещё один и ещё. Кто-то громко сморкается. Мне нестерпимо хочется зевать. Толстый ковбой ударяет кулаком по столу:
— Говорил же, надо убежище рыть! Уходить под землю. Когда они уже допрут?
— Всё равно, от судьбы им не уйти. Стена вход завалит, — возражают ему.
— Но попытаться же надо!
Гляжу на Жанну — на её лице вместо печали, лишь интерес ко мне.
— Это последняя серия? — спрашиваю я у Жанны.
— Нет, конечно.
— Они что в каждой серии дохнут?
— Ну да, людям же нравится, — ухмыляется Жанна. — В каждой серии герои разные, и каждый находит кому сопереживать. Каждый раз зрители до последнего верят, что их любимый герой выживет.
— И как?
— Не знаю, я смотрю всего второй раз.
Усач словно выходит из оцепенения, глаза его озаряются и он снова орёт:
— Парень, так как тебе Жанна?
— Блин, как настоящая!
Звонкий шлепок по моей щеке. Только я успеваю мигнуть, а Жанна уже сидит, как ни в чём не бывало, лишь гневный взор, да потираемая ладонь говорят, что мне это не показалось. Ёпт. Меня же предупреждали. Щека горит.
— Да ты охренел, сосунок! Кого ты неписью назвал? — встаёт усач из-за стола.
Он выше меня на голову и в плечах весьма шире. Одной рукой выдёргивает меня из-за стола. Увесистый кулак летит мне в глаз. Прихожу в себя на полу под опрокинутым соседним столиком, посреди осколков стекла. Внушительная громада усача приближается ко мне, но ему в затылок прилетает стул. Однако, не разваливается, как я ожидал, а отскакивает и уходит на второй круг. Усач трясёт головой, разворачивается, отнимает стул у щуплого парня. Поднимает того за грудки и начинает миролюбивым басом что-то втолковывать ему, наверное, что нападать со спины плохо. Где-то надо мной раздаётся надсадный женский визг:
— Срочно отпустил его вниз! Мерзкий боров! — И тут же выстрел. Стоявший за усачом паренёк падает на пол. Старик, что стоит рядом, тут же поднимает руку и стреляет в ответ. Кричавшая начинает высаживать пулю за пулей куда-то в старика, в усача, в экран на стене. Кто-то орёт, стреляет, гремят осколки стекла. Некоторые падают, другие неслышно исчезают — грузят сохранение, чтобы оказаться подальше.
