Среди пальбы и шума я ловлю внимательный взгляд Жанны. Она с лёгкой улыбкой смотрит на меня и осуждающе качает головой. Что-то громко хлопает у моего уха, непроизвольной мигаю и не могу открыть веки. Через секунду меня выбрасывает в комнату где я случайно сохранился. Убили, значит. Ну сейчас поглядим, кто кого.
Украдкой подхожу к распахнутой двери в зал. Впереди лестница — пока буду спускаться застрелят. Пригнувшись рассматриваю что внизу. На обломках нашего стола недвижно лежит Жанна, чёрные волосы рассыпаны по осколкам стекла, одна рука вытянута, словно в последний момент она куда-то тянулась. Доглазелась, хотя мне её отчего-то жалко. Внизу мелькает усач. Зараза. Стреляю дробью — и неплохо стреляю, минус один есть. Лёгкий удар в голову и темнота.
Опять прихожу в себя в комнате. Да что же такое, опять подстрелили! Соберись, Злой, эту игру ты пройдешь!
Через несколько загрузок, я уже приноровился не подставляться и расстрелял всех. Сверху, да по головам — как в тире! С довольной ухмылочкой подмигиваю себе в осколок зеркала на полу. Знай наших! Поглядываю на ружья, пистолеты. Раритетный хлам, в основном. И всё пулями стреляют. Нахожу труп Джона.
Убит в голову зарядом дроби.
Чёрт! Чёрт! Чё-ёрт! Я же видел его шляпу, а он в меня даже не целился. Ничего, он возродится. Хрен там, кому я вру? Не возрождаются они.
Чё я страдаю по неписи? Так, всё нормально. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Это не человек. Пусть он и выглядит как человек, ходит как человек, и сука, разговаривает как человек. Сука! Решись уже, человеки они тут или нет.
Кулак уже в крови, а я всё бью в пол, в осколки зеркала. Лохмотья кожи, под ними белые костяшки. И боль. Сука. Настоящая, взаправдашняя боль. И зуд, нестерпимый зуд, когда это дерьмо начинает тут затягиваться, зарастать, хочется резать кулак ножом, грызть зубами, как зверь. И никуда не деться, не застрелится, не выйти. Не избранный я, а проклятый. Как те, на горе из черепов.
— Что Игорёк, страдаешь? — сюсюкает нежный голосок Жанны. — Хочешь миньку сделаю, тоску как языком снимет.
Жанна сидит на чьём-то трупе и флегматично укладывает волосы, глядя в осколок зеркала.
— Сучка! Я тебя пристрелю! — поднимаю дробовик.
Жанна пожимает плечами.
— Я оплачена ещё на два часа, а желание клиента для меня закон.
Не могу! Ищу среди тел и мусора целую бутылку. Вливаю в горло янтарное пойло. Какая же дрянь. Хоть напиться могу.
Помню, как я сбивал из пистолета пламя на газовых фонарях. Помню жар огня, помню крик Жанны.
