— Т-с!.. Т-с…
После такой тишины что-то должно произойти. Что-то вот-вот случится в ночной темноте. Одни уйдут, другие придут. Это может случиться в любую минуту, но пока все тихо. Замершая в ожидании, напряженная тишина.
* * *
Утро. В местечко тянутся запряженные волами телеги. Мужики, тупые, равнодушные и ленивые, шагают, дымя самосадом, и всякий раз, когда волы глубже всаживают шеи в ярмо, опуская до земли крутые рога, над дорогой разносится хриплый, гулкий, как из бочки, крик:
— Цобэ! Цобэ!..
Это те же самые мужики, что вчера приезжали на рынок. Но в телегах не мешки с мукой, не корзины с птицей, а мясо, порубленное на куски человеческое мясо — все, что осталось от интернационального полка. Одни телеги укрыты еловыми ветками, с других ветки свалились на дорожных ухабах, и сплетенные в клубок человеческие руки и ноги исходят паром под ясным голубым небом. Евреи стоят в дверях, смотрят на усталые, равнодушные мертвые тела в тяжелых телегах и тихо просят погонщиков:
— Папаша, расскажи…
— В ловушку заманили «иностранцев», — отвечают сонные крестьяне, — загнали в угол и порубали в капусту…
Мужики пылят босыми ногами, скребут в колтунах пятерней и думают о том, что вот опять пришлось бесплатно давать подводы. Только одна девка устала идти пешком, забралась в телегу и дремлет под скрип колес, покачивая головой. А две мертвые ноги, две ноги в красных кавалерийских штанах на каждом ухабе понемногу съезжают вперед, все крепче обнимая молодую крестьянку.
Вечером мужики запрягают некормленых волов в разгруженные телеги. На окраине города уже выкопана длинная, узкая и глубокая братская могила. Возле нее — куча свежего, желтого песка. Над могилой кружат, хрипло каркая, стаи ворон, слетевшихся на добычу. Небо такое чистое, будто его только что подмели, лишь узкие полосы облаков, как следы гигантского веника. Немного в стороне от могилы выстроились солдаты, у них за спиной — горожане: мужчины, женщины, дети, а перед ними стоит на ящике молодой, стройный парень в гимнастерке с вышитой золотой звездой на груди и говорит красивым, звучным баритоном. Вставляет иностранные слова, приводит цитаты из разных книг и все время повторяет:
— И как сказал в «Капитале» Карл Маркс…
В стороне стоят несколько евреев, не спуская глаз с тех, кто быстро, второпях, пока не стемнело, опускает в могилу изрубленные тела. Евреи неспроста наблюдают за погребением: им нужно распознать тех галицийских парней, которые так бодро кричали: «Я им задам перцу!.. Я им!..»
