— Село у нас партизанское, — пояснил Тищенко, — никто не шел в старосты. И тогда люди уговорили его отца, да и партизаны то же самое подсказали. Он людей спасал от вербовки.
— Откуда вам это известно? Вы тоже находились в Колодязях во время оккупации? — спросил Майдан.
— Василий Васильевич вернулся после ранения, — тихо проговорил Ирша.
Майдан не обратил внимания на его объяснение, словно не слышал. На первый взгляд казалось, что директор докапывается до каких-то фактов, чтобы отмежеваться от главного инженера, на самом деле он спасал его, потому что превосходно знал биографию Тищенко.
— Когда зажила нога, я присоединился к группе окруженцев, они базировались в лесу, и вместе с ними пробивался к фронту.
— Пробились? — Майдан впервые обращался к Тищенко на «вы», но этого никто не заметил.
— Пробились.
— Почему же, — Майдан кивнул на Иршу, — его отец остался в селе?
— Как вам сказать… Обстоятельства так для него сложились. Тоже попал в окружение. Вернулся домой, жена его тогда ждала ребенка… Никто в селе не верил, что Гнат Ирша мог прислуживать немцам.
— Верить — это хорошо, но… Он сейчас жив?
— Погиб под бомбежкой, когда через село проходил фронт. Я его знал еще до войны. — Тищенко, вспоминая пережитое, все более увлекался, голос набрал силу, серые глаза наполнились ласковым светом. — Он учил меня сеять. Знаете, как это — идти по полю с коробом: «Под правую! Под правую!» Прирожденный был хлебороб…
В зале сочувственно зашептались, теплая волна прокатилась от стены к стене, кое-кто стал ободряюще улыбаться, казалось, даже потолок стал выше и воздуха прибавилось. Уже вся эта сцена представлялась всего лишь досадным недоразумением: Вечирко сейчас извинится, и они возвратятся к рассмотрению акта комиссии.
Однако Вечирко с трибуны не сходил, по-прежнему стоял, опершись о ее края, и тут у присутствующих невольно зародилась мысль, что его упорство не случайно, что за Вечирко стоит кто-то сильный и влиятельный. Поднялся Бас, и по залу опять пробежал ветерок тревоги.
— Какие все-таки у вас доказательства? — обратился он к Тищенко.
— Доказательства? — удивился Василий Васильевич. — Да об этом все село знает!
— Все село к делу не подошьешь, — отпарировал Бас.
— Солнце вон светит, а его ведь тоже к делу не подошьешь. — Тищенко кивнул на окно, за которым и в самом деле полыхало весеннее солнце, и улыбнулся: ему показалось, что он ответил Басу вполне убедительно.
— Демагогия, Василий Васильевич, — сказал Бас. — Нужны аргументы.
