А потом случился настоящий облом. Нина произнесла еще три фразы. Анализировать их можно долго, можно придумать самые экзотические объяснения, но только при любой трактовке получается безобразие.
— Надо сказать Зимину, что контролеры, которые пытаются добиться исполнения придуманных планов, как правило, люди с искаженной психикой. Это должно помочь ему в работе над текстом. Вот сейчас он придет, и я расскажу ему, как правильно писать исторические романы.
У Зимина на глазах появились слезы, в последний раз он плакал в пятилетнем возрасте. Неприятно, когда твоя самая большая тайна становится известна кому-то еще. Даже людям, которым ты не дашь прочитать текст, даже когда тот будет закончен. Надо сказать, что он никому не сообщал о своих писательских амбициях. Ни слова. Даже Горскому. Зимин не сомневался, что начальник думает, что он пишет дневник! Таков был приказ. Тем более он ничего не говорил Нине. С какой стати? Это было бы противоестественно. Зимин не собирался обсуждать свой текст с кем бы то ни было. Время еще не пришло. Он не готов. Да и говорить, собственно, пока не о чем. Приходит вечер, и ему охота посидеть несколько часов над текстом исторического романа, который… Который и не родился еще. Зимин не желал, чтобы о его причуде знали посторонние. Он представил, что энергично выкрикивает свои претензии прямо в лицо растерявшейся Нине. Ему захотелось поставить ее на место. Случаются минуты, когда быть резким разрешается. Он не стал медлить, и уже через семь минут был на месте. Проклятого бухгалтера, впрочем, и след простыл.
— Ты сегодня потрясающе красивый, случилось что-то? — спросила Нина. — Я и раньше замечала, что стоит тебе рассердиться, и ты немедленно расцветаешь самым беспардонным образом, думаю, что природа пытается таким образом компенсировать очередную нервотрепку.
Зимин пропустил комплемент мимо ушей. Ему не казалось, что в данный момент он был как-то особенно зол. Скорее озадачен. За семь минут, пока он добирался до Нины, обида отступила, удалось успокоиться. К тому же нашлись более серьезные вещи для беспокойства. Зимину хотелось предупредить Нину о неприятностях, к которым могла привести ее пустая болтовня. И уж тем более о недопустимости обсуждения проблем метареализма и философских аспектов восприятия спецслужб с первым попавшимся бухгалтером. Как выяснилось, на Луне жизнь не проста, обязательно кто-нибудь донесет. Зачем без нужды нарываться на неприятности? И, естественно, он хотел попросить Нину забыть о существовании его текста. По крайней мере, пока исторический роман не станет реальностью, не задумками и мечтами, а реальным черновиком. Зимина не покидало ощущение, что Нина ничего конкретного о его работе не знает, а ее слова есть результат недоразумения. Наверняка в метареализме используются различные метафоры. Не исключено, что она говорила о чем-то своем. Может быть, историческим романом она называла дневник? Почему бы и нет? Это даже красиво — дневник, как исторический документ.
