– Прости, – я положил ладонь на её пальцы, ощущая в них слабую дрожь, – испортил тебе весь день рождения.
– Миша, – Оксана наклонилась и поцеловала меня в губы (а дед с крайней левой койки подсматривает, засранец), – день рождения был самым лучшим праздником за целую кучу лет. Знаешь, – жена прилегла рядом, опираясь на локоть, – такое ощущение, словно со мной начал жить совсем другой человек.
– Ах, ты живёшь с другим человеком! – делано нахмурился я. – Изменяешь живому-то мужу.
Ксюха рассмеялась, но я заметил, как по её лицу скользнула тень, точно она вспомнила нечто дурное. Впрочем, мало ли что вспомнилось. Я же рассматривал лицо жены. В приглушённом свете пары ламп оно казалось необыкновенно свежим и молодым. Таким, словно рядом лежала та самая Леди Оксана, из сна.
Внезапно я ощутил два несколько странных, но дополняющих одно другое желания. Во-первых, целовать эту женщину, причём целовать взахлёб, до помутнения блестящих глаз. А во-вторых, рассказать о своём необычном сне. Если он, конечно, сон, а не что-то большее.
Кстати. Я только сейчас вспомнил и поднял правую руку, уставившись на кольцо, оседлавшее безымянный палец. Оксана согласно кивнула и легонько ткнула меня кулаком в бок. Неожиданный подарок, который она сняла с рога единорога, украшал её палец.
– Мишка, ты – засранец, – сказала Ксюха. – Неужели так трудно было сразу признаться, что ты купил парные кольца? Может, хоть теперь перестанешь изображать кобеля на свободных хлебах и покажешь всем, что у тебя есть жена?
– Перестану, покажу. – Я приподнялся, прислушиваясь к ощущениям: голова не кружилась, горло не болело, осталась только лёгкая слабость. – Пошли прогуляемся. Свежим воздухом подышим.
– Меня вообще-то пустили на условиях, что я – никуда, ни ногой. И вообще, как мышка.
– А мы и будем, как две мышки.
После этого две большие «мышки», тихо хихикая и спотыкаясь на тёмных ступенях, прошуршали в больничный садик, едва не утонули в луже, спрятавшейся под ковром листьев, и ещё долго бродили по аллеям, любуясь полной луной и яркими звёздами в обрамлении клочьев медленно ползущих облаков. Потом «мыши» сели на лавку, и я осуществил своё странное желание. Впрочем, потемнели ли глаза Оксаны, не знаю, потому как она их плотно закрыла. Захотелось использовать лавку для совершенно неприличных целей, и я почти созрел для эдакого безумия, но вдруг заметил, что за оградой стоят двое и наблюдают за нами.
Двое. Старик и девушка. Знакомые лица. Чёрт! Стоило мне привстать, как наблюдатели исчезли, словно их и не бывало. А может, просто показалось?
